Идея запретить экспорт необработанной древесины из России очень популярна: под петицией о таком запрете на change.org уже собрано около 650 тысяч подписей, в Государственной Думе ждёт своего рассмотрения законопроект о косвенном запрете экспорта, а председатель Совета Федерации В. И. Матвиенко 12 февраля 2019 года предложила остановить на какое-­то время вывоз леса за границу.

Однако остаётся вопрос: действительно ли запрет на экспорт необработанной древесины может спасти российские леса от варварских опустошительных рубок?

По предварительной оценке, объём законной заготовки древесины в России в 2018 году составил около 220 млн. кубометров (в 2017 году — 212,4 млн. кбм). Согласно недавнему постановлению Совета Федерации от 30 января 2019 года № 17­-СФ, объём использованной для переработки, экспорта и внутреннего потребления древесины превышает объём законного лесопользования на 16%. Эти данные, скорее всего, существенно занижены и недооценивают потери заготовленной древесины, но даже если их принять, общий объём заготовки древесины в России составит примерно 255 млн. кубометров.

Согласно экспресс-­информации Федеральной таможенной службы, за 2018 год из России было экспортировано 19 млн. кубометров необработанной древесины («лесоматериалов необработанных, с удалённой или неудалённой корой или заболонью, или грубо окантованные, или неокантованные» — код 4403). Эти данные, скорее всего, близки к реальности — во всяком случае, они гораздо ближе к реальности, чем данные о заготовке и перемещении древесины внутри страны.

По этим данным получается, что в необработанном виде в 2018 году было экспортировано примерно 8,6% от официального объёма заготовленной в России древесины, или примерно 7,4% от объёма заготовленной древесины с учётом оценочных объёмов воровства леса. Ес­ли считать, что воруют больше (до 20-­25% от общего объёма заготовки) — то доля уходящего на экспорт в виде «кругляка» будет ещё меньше: 6,5­-6,9%.

Очевидно, что такое сокращение принципиально не изменит ни масштабы лесопользования в России, ни его последствия. Его влияние будет реально заметным только в некоторых самых близких к границе районах, откуда основная часть древесины вывозится за границу в необработанном виде; на большей же части территории страны это влияние будет сов­сем незаметным. Более того: во многих случаях это влияние будет быстро скомпенсировано ростом производства полуфабрикатов — главным образом пиломатериалов.

Таким образом, запрет экспорта необработанной древесины хотя и может сократить объёмы заготовки древесины в российских лесах, но в целом по стране совсем не сильно (на 6,5-­8,6%) и, скорее всего, совсем ненадолго, поскольку ограничения на экспорт «кругляка» быстро компенсируются ростом экспорта лесных полуфабрикатов.

Вообще, сейчас в российском лесном экспорте абсолютно преобладает не необработанная древесина, а продукция её первичной переработки. Согласно экспресс­-информации Федеральной таможенной службы, за 2018 год из России было экспортировано 19,2 млн. тонн пиломатериалов (код 4407). Массу пиломатериалов можно лишь примерно пересчитать в объём, а объём — лишь примерно в объём использованной для лесопиления необработанной древесины. 19,2 млн. тонн экспортированных пиломатериалов соответствует примерно 60­-65 млн. кубометров сырья — необработанной древесины. Кроме того, за 2018 год из России было экспортировано 2,1 млн. тонн древесной целлюлозы (коды 4702—4704) — это соответствует примерно 10 млн. кубометров заготовленной древесины. Таким образом, всего на экспорт в виде основных лесных полуфабрикатов — пиломатериалов и целлюлозы — уходит примерно треть от общего объёма заготавливаемой в России древесины. Это, разумеется, приблизительные оценки, но они вполне отражают соотношение масштабов экспорта разных видов лесной продукции.

А возможен ли вообще такой запрет? Теоретически — возможен, но практически — лишь на ограниченное время, да и то неполный. Связано это прежде всего с тем, что Россия в 2012 году вступила во Всемирную торговую организацию и теперь должна соблюдать как общие правила ВТО, так и договорённости, которые были достигнуты при вступлении. Действующее российское законодательство, учитывающее все эти нормы, позволяет вводить лишь временные (до полугода) ограничения или запреты экспорта на отдельные товары, которые являются существенно важными для внутреннего рынка РФ. Прямо сейчас (с 1 января по 30 июня 2019 года) действует такое ограничение на брёвна из берёзы диаметром не менее 15 сантиметров, введённое постановлением Правительства РФ от 17 июля 2018 г. № 836 —для них установлен ограниченный объём возможного экспорта (квота). Теоретически такие же ограничения и даже запреты могут вводиться и для других видов необработанной древесины, но тоже на срок до полугода. Кроме того, для основных пород хвойной древесины действуют разные вывозные пошлины в рамках установленных тарифных квот, и вне этих квот — это прямой результат договорённостей, достигнутых при вступлении в ВТО.

Теоретически возможен также косвенный запрет экспорта через введение каких-­либо хитрых ограничений на какие­-либо предшествующие экспорту действия. В Государственной Думе рассматривается такой законопроект (№ 470635­-7), согласно которому «до 31 декабря 2030 года заготовка деловой древесины хвойных пород (сосны, ели, пихты, кедра и лиственницы) допускается только в целях переработки на территории Российской Федерации либо использования без переработки на территории Российской Федерации». Но практически он будет или обходиться с помощью коррупционных схем, или восприниматься как прямой запрет. 13 февраля 2019 года Государственная Дума уже в двенадцатый раз отложила запланированное рассмотрение этого законопроекта в первом чтении, и, скорее всего, рано или поздно отклонит его совсем.

Запрет на экспорт основных лесных полуфабрикатов — пиломатериалов и целлюлозы — вряд ли возможен в принципе, поскольку многие предприятия, производящие эти виды продукции, являются градообразующими, от них зависит экономическое благополучие в общей сложности сотен тысяч работников и членов их семей, и вряд ли кто­-либо из власть имущих решится остановить работу таких предприятий.

Что же делать, если даже запрет на экспорт необработанной древесины не поможет спасти российские леса?

Главная беда наших лесов — в том, что их используют для заготовки древесины самыми варварскими способами, без реального воспроизводства ценных лесов на месте выруб­ленных и без эффективной защиты от непроизводительных потерь в результате пожаров и прочих тому подобных бедствий. Поэтому и добиваться нужно в первую очередь того, чтобы возможность использования лесов напрямую зависела от правильного обращения с ними. В частности, необходимо, чтобы установленные объёмы заготовки древесины по лесным участкам автоматически пересчитывались и сокращались:

- пропорционально доле ранее вырубленных площадей, на которых не удаётся обеспечить воспроизводство ценных хвойных и твердолиственных насаждений;

- пропорционально потерям этой древесины в результате лесных пожаров, болезней, вредителей, незаконных рубок и по другим подобным причинам;

- пропорционально доле площади, по которой отсутствуют достоверные и актуальные данные о состоянии лесов и результатах прошлого хозяйства в них.

При этом лесопользователи, ведущие качественное лесное хозяйство и улучшающие состояние лесов, должны, наоборот, получать дополнительные возможности, льготы и даже субсидии от государства — особенно если они будут вовлекать в лесное хозяйство разнообразные бросовые и деградированные земли.

Кроме того, необходимо сохранить максимально возможную площадь доживших до наших дней остатков дикой лесной природы — малонарушенных лесных территорий (не фрагментированных инфраструктурой и не затронутых промышленным природопользованием последних 70-­90 лет лесных массивов площадью 50 тыс. га и более). Эти территории имеют ключевое значение для сохранения как биологического разнообразия, так и климаторегулирующей роли лесов.

А в качестве самого первого и абсолютно необходимого шага надо уничтожить систему лесной лжи — тотального искажения и сокрытия практически всей значимой информации о лесах для создания иллюзии относительного благополучия лесной отрасли и относительно приличной работы отвечающих за неё ведомств и чиновников.

Добиться этого сложно — зато решение этих задач реально поможет сохранить наши леса и перейти от их разорения и уничтожения к восстановлению и улучшению.

Лесной отдел Гринпис.