То, что наша область не относится к числу процветающих регионов России, давно уже не является секретом для подавляющего большинства населения. Столь же давно сам город Архангельск похоронил свой титул «всесоюзной лесопилки» и перешёл в категорию городов воинской славы. Конечно, это хорошо, когда мы отдаём должное старшему поколению, вынесшему на себе все тяготы войны, но было бы неправильно полагать, что слава всесоюзной лесопилки досталась нам просто так, только из-за объёмов заготовки и переработки древесины. Это тоже итог жизни и труда тысяч и тысяч наших земляков, подчас оставшихся столь же безымянными, как и пропавшие без вести солдаты. Вся история развития области в ХХ веке определялась состоянием лесопромышленного комплекса, его масштабом и его же значением для всей страны, без преувеличения скажем, немаловажным значением. Какова же нынешняя реальность? Куда мы идём?

Так получилось, что в последние пятьдесят лет я внимательно следил за динамикой практически всех показателей, характеризующих работу и состояние лесопромышленного комплекса нашей области. Сейчас в моём распоряжении находятся два документа — ежегодное Послание губернатора областному Собранию и статья «О стратегии развития лесного комплекса Архангельской области», подготовленная д.э.н. Н. Пинягиной и тоже предложенная в своё время областному Собранию в виде доклада. Оба документа довольно оптимистичны и нацеливают регион на новые шаги развития. Различие у них, собственно, одно — второй документ богато насыщен цифровым материалом, первый же лишён этого «греха» практически полностью. Но чем дальше вчитываешься в содержание документов, чем больше сопоставляешь цифры и призывы, тем точнее понимаешь, что они уводят нас от нынешних реалий.

Судите сами: в Послании губернатора говорится о привлечении инвестиций, а «Стратегия развития» извещает о том, что до сих пор подавляющая часть инноваций реализована за счёт собственных средств. А дальше неохота и говорить — почему остановлен новый лесопильный завод фирмы «ХарвиЛесСервис», почему нам «помахали ручкой» «Континенталь Менеджмент» и «РусФорест». Пора признаться, что области, как засидевшейся в девках бесприданнице, уже не стоит дожидаться заезжих женихов-инвесторов. Об этом, правда более деликатно, было написано в журнале «Эксперт» ещё в 2000 году. Неужели для осознания этой реальности нужно ещё 10-15 лет? Может быть и так, что такие и подобные им публикации некому было читать, потому что как раз к этому периоду в области были уничтожены практически все отраслевые научно-исследовательские и проектные организации. В каждой из таких организаций были лидеры, признанные лидеры по отдельным направлениям развития техники и технологии, были накоплены мощные информационные фонды. Теперь для ликвидации прорех будем создавать Корпорацию развития и инновационные кластеры.

Как-то, беседуя с человеком, изучавшим в Сколково управление проектами, я поинтересовался, откуда возьмутся проекты для управления, и не услышал ничего связного. Технологическая, техническая, да любая идея всегда соотносится с конкретной личностью, конкретной фамилией. Спросите сейчас наших депутатов и менеджеров, кто сконструировал первую электропилу для валки леса, кто был автором агрегатного метода переработки брёвен, вакуумно-диэлектрической сушки древесины, за какое сооружение архангельские инженеры получили премию СМ СССР. Полагаю, что в ответ
не услышите ничего. Это реализация идеи всегда коллективная, но не её генерация. Между тем «Стратегия развития», рассматривая этапы этого самого развития, говорит о научно-исследовательской поддержке каждого этапа. Кто это будет делать? Опять закажем за бешеные деньги что-нибудь вроде печально известного «Мастер-плана»? Но для этого необходимо хотя бы грамотное задание на разработку! И тут заклинаниями типа «Корпорация развития», «инновационный кластер», «площадка» и тому подобными делу не поможешь.

Следует вспомнить всё же, что настораживающие моменты в состоянии ЛПК проявились практически сразу же после акционирования предприятий лесного комплекса: прогноз, подготовленный в 1994 году, показал вероятность сокращения производства пилопродукции в Архангельском промузле и высокую вероятность возникновения трудностей при модернизации ЦБ производства. Сейчас этот прогноз подтвердился полностью – подавляющее большинство лесопильных заводов в Архангельске прекратили свою деятельность, судьба Соломбальского ЦБК скорее печальна, нежели туманна. Случайно ли всё это? Скорее закономерно. Вспомните, как после дефолта кое-кто вздохнул облегчённо: ну, комплекс восстановился и стабилизировался. Забыли только заметить, что некоторые отрасли восстановились на уровне 50-60% к периоду 1985—90 гг., и уж совсем не хотели признать, что стабилизация на спаде называется депрессией! Вот тогда-то и начались качественные изменения: наш регион из категории лесоизбыточных по факту стал сползать к группе лесодефицитных и завозить древесину из-за пределов области. Могут возразить, что в рыночной экономике это оправдано: сырьё и всё что угодно предприятия берут там, где выгодно. Всё это так, если признавать, что существуют только экономические критерии. Но они первичны только на уровне предприятия, для региона важны иные критерии, социальные и социально-экономические, которые более сложны при прогнозировании, но их проявление может быть губительным именно за пределами предприятий.

Анализируя цифры раздельно по производствам и отраслям, мы игнорируем тот факт, что уже стартовал процесс распада лесного комплекса, провоцирующий распад и инфраструктуры. Оптимисты утверждают, что это нормальная реструктуризация, но под аккомпанемент этой болтовни уже не осталось ничего от лесохимического производства, гидролизного производства, деревообрабатывающего машиностроения, неизвестно куда плывёт (вернее уплывает) Архангельский тралфлот. Величественное здание, на котором красуются три импортные буквы, напоминает о былой славе Севморпароходства и северных мореходов, но судов под погрузкой лесопродукции на акватории порта не видно. Регулирующая рука рынка со свистом выметает из региона целые отрасли, а с ними и людей, и не единицами, а целыми профессиональными слоями заодно с доходами бюджета. Следовательно, на очереди сокращение профессионального образования всех уровней и специальностей, в первую очередь технических специальностей, и, как говорится, процесс уже пошёл, остаётся лишь «расширить и углУбить».

Очень часто, говоря о проблемах образования, в первую очередь обращают внимание на снижение рождаемости и связанное с ним уменьшение численности абитуриентов. Рождаемость действительно невысока, и довольно давно, однако не в ней только дело. Апологеты либеральной экономики, помнится, утверждали, что банкротство предприятий — это благо для коллектива, поскольку «эффективный менеджер», заменив руководителя-неудачника, поведёт предприятие к новым сияющим вершинам и никаких там последних колокольчиков! В жизни получалось всё с точностью до наоборот: директор-банкрот удалялся на белом коне (извините, на белом джипе), даже не помахав трудящимся платочком и увозя с собой мешок с «золотым парашютом».

Трудящиеся же знакомились, да и посейчас знакомятся со всеми прелестями судебных процессов по взысканию невыплаченной заработной платы. Постигают, так сказать, механизм рыночного регулирования конфликтных ситуаций, который работает вдумчиво, но медленно. И наблюдая эту «вдумчивую» работу, трудящийся тоже задумывается, а не пора ли «делать ноги» из этого прославленного региона, поскольку жизнь коротка и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно, далее по известному тексту, каковой вспоминают только в отношении героических дел, забывая, что честно и с пользой для общества прожитая жизнь каждого человека и есть тот фундамент, на котором во все времена зиждилась Россия, да и не только она, родная.

Теперь о населении. Всем известно, что в отношении его численности ситуация в области невесёлая. Обычно наши местечковые политики утешают почтенную публику тем, что и в других областях, и по всей России так же. Так, да не так! Плотность населения в нашей области (вместе с НАО) — 2 человека на квадратный километр. Что это означает? Возьмите участок территории города Архангельска, ограниченный Северной Двиной, улицей Воскресенской, Обводным каналом и ул. И. Кронштадтского, и представьте, что там никого нет, кроме двух человек, впервые приехавших в наш город. Представили? Как вы считаете, какова вероятность, что эти два человека встретятся? Правильный ответ — только в двух случаях: на железнодорожном вокзале, покидая наш город, или случайно выйдя на цепочку торговых центров, как говорится, извините, через шопинг. То есть для достижения договорённости о совместном проживании и совместных же трудах по оживлению рождаемости у них не будет ни времени, ни возможности!

А теперь совсем скучные цифры. По данным интернета, население области в 1990 году было несколько больше 1575 тыс. человек и до этого всё время возрастало, начиная с послевоенного периода. По данным того же источника сейчас в области проживает чуть больше 1183 тыс. человек, то есть за истекшие 25 лет мы потеряли более 390 тыс. человек — каждого четвёртого жителя. Область с кем-
то воевала? Или кто-то воевал с нами втихую, например, черепашки-ниндзя? Утверждают, что виноваты два нерегулируемых процесса — снижение рождаемости и увеличение смертности. И действительно, в период с 1990 года смертность населения стала резво обгонять рождаемость, но сейчас они почти сравнялись, а численность жителей меняется в основном из-за миграционного оттока с темпом примерно 8 тыс. человек в год. И это не пенсионеры «на юга» потянулись, а люди самого активного возраста.

Сейчас принято в разгар пиара обращаться к молодёжи, хвалить её за активность и наличие идей. Вот и нашему губернатору эта молодёжь столько напредлагала, что администрация не в силах всё переварить. Мне тоже приходится общаться с молодёжью и беседовать о жизни. И когда я спросил, из каких источников они получили информацию о своей будущей лесной профессии, ответ был просто ошеломительным. Оказалось, только 5% первокурсников вуза контактировали с людьми, связанными с лесом. Остальное — интернет! Исчез тот круг общения, который постоянно, а не спорадически напоминал всем нам о нашем основном возобновляемом природном богатстве – лесе и о людях, которые работали в нём и для нас. Если перейти к очень «неудобной» научной терминологии, то придётся сказать, что область перешла в качественно новую стадию — стадию депопуляции. Идёт потеря ценнейшего из ресурсов — профессиональных кадров, без которых огромная территория региона и таёжные просторы становятся обузой.

Можно сколь угодно проникновенно рассуждать об инвесторах, кластерах, инновациях и стратегиях и не видеть того, что происходит в реальности. Например, область в соответствии с рекомендациями Лесного кодекса отдаёт лесные участки в аренду на длительный срок. Всё по закону! Но изучите внимательно проблему применительно к нашим условиям, и вы увидите нечто похожее на ползучую колонизацию глубинки. С помощью вполне легитимных средств из лесных отношений исключены муниципальные образования, на территории которых находятся арендуемые леса, а сказки про лесовосстановление напоминают известную восточную притчу об эмире, ишаке и Ходже Насреддине.

И напоследок цитата из Послания губернатора областному Собранию: «Остановлюсь на вопросах лесопромышленного комплекса. В условиях дефицита сырьевых ресурсов при использовании механизма приоритетных инвестпроектов преимущества в получении лесных участков должны иметь проекты, направленные на производство импортозамещающей продукции» (выделено мною). Вам не кажется, что это «последний звонок»? Регион, обладающий запасами леса на корню, сопоставимыми с запасами таких стран, как Финляндия, Швеция, Германия, Франция, официально объявлен лесодефицитным! Так и вспомнишь песню из того, давнего фильма: «Как это всё случилось, в какие вечера….». Вопрос, конечно, интересный!

Адольф Копейкин.