Региональная лесная наука скорее жива, чем мертва, но положение её плачевно. Положение лесного сектора, на который она работала, тоже незавидно. Его падение обусловлено в основном другими факторами более высокого порядка, но утрата научного сопровождения тоже в немалой степени усугубила экономический спад. Сейчас выход лесной экономики из тупика возможен только через инновации, а инновации генерируются наукой и осуществляются при непосредственном её участии. А она сама в глубоком упадке. Получается замкнутый порочный круг, и вырваться из него можно только под руководством талантливого решительного «полководца», который сумеет объединить усилия власти, науки и бизнеса.

Что мы подразумеваем под региональной лесной наукой? Это научные учреждения разной ведомственной подчинённости, работающие над решением общих и частных проблем лесного сектора нашего северного региона в целом и лесоводственных проблем в частности. В узком, лесоводственном сегменте – это Северный научно-исследовательский институт лесного хозяйства (бывший Институт леса и лесохимии) и лесохозяйственные кафедры САФУ. Раньше в этот ряд входила Северная лесная опытная станция на станции Обозерской, появившаяся ещё в 1912 году благодаря яркому подвижнику лесной науки, лесничему Северного опытного лесничества, впоследствии доктору сельскохозяйственных наук Сергею Венедиктовичу Алексееву. В общий региональный сегмент лесной науки входили другие отраслевые институты (СевНИИП, ЦНИИМОД, Гипробум, Гипродрев), специализированные лаборатории, филиалы, лесопромышленные кафедры АЛТИ (сейчас САФУ). Это была мощная научная армия с многочисленным сообществом учёных, объединяемая общей целью — социально-экономическим процветанием края. Она реально способствовала становлению могучего регионального лесного комплекса. Многие её представители удостоены высоких правительственных наград, почётных званий, мемориальных знаков там, где они работали и проживали. За последние два десятилетия эта армия решительно «демобилизована и расформирована», как будто в северном таёжном крае наступил такой расцвет, что в науке больше нет необходимости.

Северный научно-исследовательский институт лесного хозяйства сейчас находится в странном положении. Формально он — федеральное казённое учреждение, практически – филиал, и подкармливается крохами с «федерального стола», исполняя мелкие поручения общероссийского уровня. И хоть государственные полномочия по управлению лесами переданы на уровень субъектов Федерации, в орбиту региональной лесной проблематики институт тоже не вписывается. Региональные власти после 2006 года ещё не могут осознать необходимости научно обоснованного лесоуправления и сами неуютно чувствуют себя под бдительным оком государственного контроля за исполнением переданных государственных полномочий. В итоге региональный заказ на научные исследования не получается. Частный лесной бизнес тоже не спешит звать учёных помочь развивать производство. У них ведь всё и так расписано в «высочайше утверждённом» проекте освоения арендованного участка леса. Не дай бог полезное новшество вылезет за рамки проекта – государственные инспекторы затопчут. Так и прозябает институт, сократив численность научных сотрудников и объём исследовательских работ почти в десять раз.

Лесохозяйственные кафедры САФУ также прекратили прикладные исследования в сфере лесного хозяйства. При образовании Северного (Арктического) федерального университета, объединившего два ведущих архангельских вуза (технический и педагогический) и многие другие научно-образовательные структуры, были надежды, что многократно возросшие научные потенции будут обращены на подъём регионального лесопромышленного комплекса. Не тут-то было! Ключевые посты в ректорате заняли педагоги, и они зачем-то начали необъявленную войну с лесниками.

Ведущие лесные факультеты (лесоинженерный, лесомеханический и лесохозяйственный) с ежегодным суммарным набором студентов более трёх сотен человек были расформированы и с прибавлением к ним факультета механической обработки древесины объединены в лесотехнический институт с правами факультета.

Глубоким реформациям стали подвергаться старейшие кафедры, ведущие ключевые научные направления в лесном деле и возглавляемые маститыми учёными. Так, кафедра лесной ботаники и лесозащиты ушла в институт естественных наук и биомедицины, кафедра геодезии – в институт нефти и газа. Кафедра лесных культур, десятилетия занимавшаяся лесовосстановлением вырубок, переориентирована на ландшафтный дизайн. Кафедра лесоводства, основанная в тридцатых годах нашим земляком академиком И. С. Мелеховым совместно с его учителем, выдающимся отечественным лесоводом М. Е. Ткаченко, переориентирована в аграрный сектор. Не имеем возможности сказать про лесопромышленные кафедры, но, по словам коллег, там вообще мрак! Численность студентов по главным специальностям лесного сектора сократилась в разы. Такое уменьшение естественно приведёт к масштабным сокращениям профессорско-преподавательского состава, интеллектуальной элиты отрасли.

Конечно, процессы депрофессионализации в годы реформ отмечаются во многих отраслях экономики. Но такое сокращение притока молодого интеллектуального потенциала в лесную отрасль региона чревато катастрофическими последствиями. В лесном хозяйстве эти последствия будут продолжаться ещё и «ползучим» ухудшением качества лесного фонда и угасанием инвестиционной привлекательности.

А между тем прозябающая в нищете лесная наука хранит в своих закромах несметные богатства – это научные знания. Они в бесчисленных архивах лабораторий и кафедр, в опытных участках и пробных площадях, в коллекциях опытных образцов, в личных кладовках скромных учёных. Содержание их перечислить невозможно. Это и лесотаксационные таблицы, и систематизированные данные научных наблюдений, и разработанные модели роста и процессов, и опытные образцы механизмов и технологий, и практические рекомендации на любые производственные ситуации.

Конечно, эти богатства имеют определённый срок хранения, после которого теряют свою ценность или теряются. Например, в семидесятые годы в СевНИИЛХе скромный учёный Игорь Лукин вывел путём селекции и гибридизации сорт крупноплодной и высокоурожайной клюквы. Но тогда она оказалась не востребованной. А сейчас один предприниматель решил открыть бизнес по выращиванию такой клюквы. Но Лукин давно уже отошёл от этого дела, и все его наработки оказались утрачены. Пришлось предпринимателю завозить посадочный материал из Костромской области.

Также нередко попадают под топор пробные площади, на которых проводились многолетние научные наблюдения за ростом деревьев, опытные плантации, плюсовые элитные деревья, занесённые в научные анналы. Или уходят в небытие архивы умерших учёных, не нашедших учеников-продолжателей.

Но другие научные богатства хранятся дольше. Например, лесокультурный опыт того же СевНИИЛХа по промышленному лесовосстановлению вырубок в зоне деятельности передового в ту пору Луковецкого леспромхоза. В семидесятые-восьмидесятые годы институт в каждое лето организовывал там свой стационар, и целая команда молодых учёных под руководством своего шефа, заведующего лабораторией Фёдора Тихоновича Пигарева, совместно с производственниками и местными лесниками производила опытные посадки леса по различным оригинальным и смелым технологиям. Сейчас на этих вырубках развиваются сотни гектаров молодых лесов, наращивающих реальные дополнительные (за счёт научных новаций) кубометры древесины, а те молодые ребята из команды Пигарева – профессора и доценты.

Хотелось бы сказать и о другом уникальном богатстве института – его дендрологической коллекции в дендросаду, заложенном сорок лет назад по инициативе академика И. С. Мелехова в лесном пригороде Архангельска. Здесь было испытано (высеяно, посажено, привито) более пяти тысяч образцов деревьев и кустарников со всего мира. Выжил и прижился на северной земле 1151 образец, представляющий 74 рода из 31 семейства растительного мира. Некоторые образцы представлены 2-3 растениями, а некоторые – десятками, что позволяет судить о них как о возможных новосёлах беломорской тайги или городских садов и огородов. Всего же древесных растений в саду 6722 особи.

Некоторые освоились на чужбине особенно удачно. Сосна североамериканская уверенно обогнала в росте местную сосну. Её семена учёные собрали, вырастили из них сеянцы и высадили в семи местах области в опытно-производственном порядке на двух десятках гектаров.

Ещё более интересен тополь невский. Его вывел ещё до войны питерский учёный П. Л. Баранов из гибридного семейства тополя канадского и бальзамического. В саду имеется два поколения (образца) этого тополя: несколько штук 37-летнего возраста и целая делянка 27-летних. Молодые тополя образовали сомкнутый древостой с запасом 400 кбм на 1 га. Это означает, что лесосырьевые плантации такого дерева в наших климатических условиях могут иметь ежегодную продуктивность 15 кбм с 1 га, или в 10 раз выше сегодняшнего общего лесопользования. Если засадить такими деревьями хотя бы половину заброшенных сельскохозяйственных полей, можно обеспечить сырьём один из наших гигантов лесохимии Архбум или Коряжму. Для этого в действующем Лесном кодексе (хоть в целом и ущербном) есть прекрасная ниша – статья 42 «Создание лесных плантаций и их эксплуатация». В ней содержится уникальная для современного лесного законодательства вещь: проведение рубок в выращенных на арендованном для этих целей участке плантациях «…допускается без ограничений» (!).

Правда, достигнутая в институтском дендросаду продуктивность в два раза ниже, чем в Италии, но там (кроме того что там чуточку теплей) селекцией тополей, сосен и эвкалиптов занимаются уже десятилетия. И думается, что не чиновники и инспекторы, а учёные. Как пример, культивируется тополь Итальянский 488, то есть столько сортов уже выведено и опробовано! Лесосырьевые плантации в этой стране занимают всего 3% лесной площади, но дают половину древесного сырья. Благодаря этому Италия, по данным ФАО, вышла на четвёртое место в мире после США, Канады и Гер-мании по ВВП лесного сектора – 15 млрд. долларов. А многолесная Россия со своими 13,1 млрд. долларов, собираемыми с четверти мировых лесных ресурсов, пропускает вперёд ещё Францию и Швецию. Потому что игнорирует в таёжном краю тополь невский и другие научные рекомендации местных учёных.

Другой пример — селекционные наработки института. Надо сказать, что выведение новых более продуктивных сортов местных пород деревьев – это очень кропотливая и долговременная работа. Она была начата в пятидесятых годах в вологодской Устюжне местным селекционером-самоучкой, лесничим Александром Андриановичем Васильевым. Он отобрал плюсовые (элитные) деревья и из их семян заложил первую на Севере лесосеменную плантацию. Но потомство элитных деревьев требует скрупулёзной проверки на устойчивость наследственных свойств потомства. Эту работу продолжила группа учёных под руководством профессионального селекционера, кандидата наук Владимира Яковлевича Попова. Сейчас её продолжают учёные института четвёртого и пятого поколения.

К сожалению, селекционная работа проводится не у нас в области, и вологодские лесоводы уже пользуются элитными семенами для создания промышленных лесных культур, а наши – нет! У нас лишь две небольшие лесосеменные плантации, и те не вовлечены в селекционную работу. Недавно созданный в Устьянском лесничестве современный селекционно-семеноводческий центр, строго говоря, не имеет права называться селекционным. Это лишь комплекс по выращиванию сеянцев с закрытой корневой системой из семян массового сбора.

Трудно представить количество упущенных возможностей лесного комплекса, которые могла бы предоставить региональная лесная наука.

Но взяться за эту тему побудил другой мотив. В региональных СМИ прошла информация, что учёные СевНИИЛХа обвиняются в пособничестве в уголовном преступлении. Оказалось, что они взялись осуществить научное сопровождение лесопромышленной организации, традиционно занимающейся заготовкой древесины и дополнительно взявшей в аренду лесной участок для научно-исследовательской деятельности, и при этом якобы поддались преступному искушению.

Следует пояснить, что такой вид использования предусмотрен в Лесном кодексе 2006 года (статья 40) и традиционно содержался и в предыдущем лесном законодательстве. Это своего рода отдушина для лесной науки, не имеющей средств для продолжения нефинансируемых исследований. А также возможность для региональной власти при заинтересованности частного бизнеса научно проработать разного рода региональные лесные проблемы в условиях дефицита финансовых ресурсов, обосновать нужные региону изменения в федеральные нормативно-правовые документы. Своего рода вариант частно-государственного партнёрства.

К этой статье кодекса долго приглядывались. Наконец, уважаемый бывший работник государственной лесной службы А. П. Фомин, занявшийся после отставки лесным бизнесом, решил возродить угасший в Обозерской первый очаг лесной науки – Северную лесную опытную станцию. Он взял в аренду небольшой лесной участок именно по этому виду использования – для осуществления научно-исследовательской деятельности. В представленную им программу научно-исследовательских работ были включены: таксационные исследования вторичных лесов, оптимизация параметров выборочных рубок, формирование хвойных высокопродуктивных древостоев из лиственно-хвойных насаждений посредством рубок ухода, проведение обучающих научно-практических семинаров. В качестве научного руководителя был приглашён известный учёный, профессор Г. А. Чибисов, а также привлечены молодые учёные и студенты САФУ.

На опытных делянках было проведено три семинара, в которых участвовали многие работники лесничеств, министерства природных ресурсов и лесного комплекса, представители крупных лесных холдингов и малого лесного бизнеса, а также финские лесоводы, крупные специалисты по рубкам ухода. Один из семинаров был особенно актуален. Он был посвящён поиску самого раннего порога проведения коммерческих рубок ухода при обеспечении высокого лесоводственного эффекта и поддержан заместителем губернатора области, курировавшим лесной комплекс, А. Ш. Давитиашвили. На опытных делянках семинара лесопромышленники заинтересованно дискутировали: такой подход открывал дополнительные ресурсные возможности, но полученная от рубок ухода древесина вроде бы мелковата, хотя и соответствует коммерческим стандартам.

Примеру первого учёного-производственника последовал второй – ООО «Нива» известного плесецкого предпринимателя Хуторянского. Для научного обеспечения опытно-производственной деятельности был заключён договор с СевНИИЛХом, от лица которого к работе присоединилась группа учёных института под руководством профессора А. М. Тараканова.

Основным направлением научной деятельности была определена также отработка технологии рубок ухода. Ведь профессор Г. А. Чибисов научно доказал, что посредством рубок ухода можно увеличить продуктивность лесов в полтора раза. Лесному предпринимателю, взявшему лесной участок в аренду на длительный срок, это как раз на руку. В концепции интенсификации лесопользования и лесовосстановления, которая разработана питерскими учёными и официально вынесена на общероссийское обсуждение, вопросы применения рубок ухода также проходят красной нитью.

Но научная деятельность ООО «Нива» была резко приостановлена инспекторскими проверками и последующим возбуждением уголовного дела. Учёные оказались в роли «пособников». Мы, конечно, не собираемся проводить собственное журналистское расследование, потому что абсолютно уверены, что в конечном итоге надуманные обвинения рассыплются, а эксперты, на заключениях которых выстраивалось обвинение, устыдятся своих безграмотных непрофессиональных выводов.

Но печально то, что тёмные пятна в отношениях власти и науки из-за излишней ретивости инспекторов останутся надолго. Инновационное развитие лесного комплекса существенно затормозится. Какому творческому человеку теперь захочется лезть в сферу, охраняемую людьми со странными понятиями об эффективном лесопользовании! Наверное, не станут появляться в наших лесах и высокопродуктивные лесосырьевые плантации, и производство элитных лесных семян, и другие полезные новшества.

Хочется надеяться всё же, что региональной власти с помощью местной науки и бизнеса удастся остановить деградацию беломорской тайги и выйти на путь интенсивного развития лесопользования и лесовосстановления.

Дмитрий ТРУБИН.