Вряд ли кто-нибудь усомнится, что лес является одним из главных природных богатств России. Более того, в отличие от нефти и газа это возобновляемый ресурс, что при грамотном и рачительном использовании делает его практически вечным. В связи с этим огромную роль начинают играть чёткие правила использования лесных ресурсов, позволяющие поддерживать работу этого «вечного двигателя».
При всех плюсах и минусах существующего лесного законодательства, сложившегося на основе опыта нескольких веков использования лесных богатств России, государству, лесопромышленникам и экологам удалось добиться определённого статус-кво. Это позволило бизнесу привлечь инвестиции и углубить переработку сырья, населению отдалённых регионов – получить работу, а государству – налоги. К тому же устоявшиеся правила игры способствовали увеличению площади лесного фонда в ряде регионов страны.
И всё же совершенству нет предела. Не так давно на сайте Рослесхоза появился текст проекта Лесной политики России. Данный документ является новой Лесной конституцией страны, и то, какой она окажется в итоге, зависит от результатов дискуссии, развернувшейся сегодня среди представителей лесного хозяйства, экологов и экспертов. Уже сейчас можно сказать, что лёгкой она определённо не будет. Некоторые места в проекте документа вызывают у заинтересованных сторон вопросы, ответы на которые ещё только предстоит найти.
Пока же едва ли не первыми с поддержкой проекта Лесной политики и особенно некоторых его частей выступили представители международных неправительственных природоохранных организаций, сотрудничающих с Лесным попечительским советом (ЛПС). ЛПС можно рассматривать как единую систему добровольной лесной сертификации, сертификат которой фактически является для лесопромышленников пропуском на международные рынки. В создании ЛПС активно участвовал Всемирный фонд природы (WWF), приложивший много усилий для внесения изменений в российское лесное законодательство.
Некоторые из них выглядят следующим образом: «При планировании и осуществлении хозяйственной деятельности в лесах используется экосистемный подход, обеспечивается сохранение редких видов живых организмов и экосистем, лесов высокой природоохранной ценности, в том числе старовозрастных (малонарушенных) лесов, ключевых биотопов, особо защитных участков лесов, горных лесов и лесов, произрастающих на вечной мерзлоте, а также других уязвимых экосистем и их элементов. Должны предприниматься меры для сохранения биоразнообразия при рубках и предотвращения фрагментации лесов». Так звучит одна из поправок к действующему документу, вызывающая сегодня наибольшее количество вопросов у работников лесной отрасли.
По мнению «зелёных», предложенные нововведения вполне стыкуются со сложившимися устоями лесопользования и не идут вразрез с уже действующим законодательством. Более того, по их мнению, поправки не несут особой угрозы для бизнеса. А беспокойство лесопромышленников во многом связано с недостаточно понятным трактованием новых терминов. «Концепция лесов высокой природоохранной ценности (ЛВПЦ) прошла проверку временем и применяется в странах с абсолютно разными лесными условиями. Она работает, выгодна для бизнеса и является удобным инструментом, – пояснил координатор по лесной политике WWF России Николай Шматков. – В российском Лесном кодексе есть аналог ЛВПЦ – понятие «защитные леса».
Если сравнить леса, которые входят в это понятие, и леса, попадающие в рамки ЛВПЦ, можно увидеть много общего. Одновременно есть большое поле соприкосновения. Не все защитные леса – это леса высокой природоохранной ценности, и не ко всем ЛВПЦ применимо понятие «защитные леса». Также есть крупный объект, который не попадает в эту категорию и под охрану российского лесного законодательства, – это крупные малонарушенные лесные массивы, или, как их правильно называют, малонарушенные лесные территории».
Между тем с экологами категорически не согласны представители бизнеса, особенно те, кто уже сделал большие инвестиции в аренду лесозаготовительных участков и лесопереработку. По их мнению, за игрой слов и терминов в тексте поправки содержится угроза для всех, кто занимается заготовкой и переработкой леса серьёзно и легально.
«Тут определённо присутствует «зелёный экстремизм, – считает председатель Совета директоров ЗАО «Лес экспорт» Георгий Пузынкин. – По существующим законам лесная отрасль работает столетиями. Сейчас «зелёные» хотят продвинуть эту вроде бы незаметную поправку. Однако после её принятия любое предприятие можно будет поставить на колени: найти какой-нибудь «аленький цветочек», произрастающий на территории, где оно работает, и сказать, что теперь эти территории трогать нельзя. И сделать это будет достаточно легко. Можно найти «научных сотрудников», которые докажут, что вот именно здесь этот «цветочек» и произрастает. И в первую очередь это отразится на крупных предприятиях, потому что и территории у них больше. И противостоять этому будет очень тяжело».
Экологи, между тем, непреклонны. По их мнению, одна из причин недовольства лесопромышленников концепцией кроется в опасении потерять часть используемых ими территорий. «Лесопромышленники чувствуют, что есть некая угроза отчуждения малонарушенных территорий и заодно мест, которые важны для местного населения. Сейчас без сертификации, без этой концепции ЛВПЦ по закону никто у населения ничего спрашивать не должен – где они собирают грибы и ягоды, какие места важны для отдыха и т. д.», – говорит Николай Шматков.
Между тем ситуация, складывающаяся в России с лесами, которые занимают значительную часть её территории и являются одним из важнейших возобновляемых ресурсов, выглядит довольно странно. Сегодня объём защитных лесов, без учёта площадей лесных заповедников и национальных парков, составляет более 22%. Предполагаемые изменения и введение в лесное законодательство новых терминов в руках заинтересованных лиц имеют все шансы стать действенным инструментом давления на легальных лесозаготовителей практически на всей территории страны.
Многие новые понятия, такие как «старовозрастные леса», «ненарушенные леса», у нас законодательно не приняты, а применяются среди неправительственных природоохранных организаций. И если мы введём их сейчас в основной документ, получится, что значительная часть лесных массивов может исключаться из хозяйственного оборота. Так как теперь все они подпадают под категорию старовозрастные, ненарушенные леса.
На сегодня у нас есть понятие «девственные леса». Они хорошо изучены, особенно на Дальнем Востоке. Это нетронутые, разновозрастные леса и т. п. И тут всё понятно. А вот все эти новые термины настолько неопределённые, что они, по мнению экспертов, будут постоянно приводить к конфликтам хозяйствующих элементов и природоохранных организаций. Продавливание этих поправок происходит под напором WWF, представителей неправительственных природоохранных организаций, которые сейчас буквально атакуют лесную промышленность. Лесопромышленники и учёные сходятся в том, что менять складывавшиеся десятилетиями правила ведения лесного хозяйс-тва, да ещё и используя при этом малопонятные иностранные термины, нет никакого смысла. Однако WWF действующая редакция лесного законодательства определённо не устраивает, и оставлять всё как есть и как это было всегда они явно не намерены. «Российский Лесной кодекс и подзаконные акты сейчас не в должной мере обеспечивают сохранение защитных лесов, – говорит Николай Шматков. – Согласно Лесному кодексу и правилу заготовки древесины, допускается аренда лесов с целью заготовки древесины в защитных лесах. Это нонсенс: по сути защитные леса не должны служить для этих целей. Возможны какие-то санитарные рубки, другое лесопользование, но не с целью заготовки. Целью должно быть сохранение защитных свойств».
По мнению эколога, основной причиной беспокойства представителей лесного бизнеса является сокращение доступных угодий, разрешённых для рубки.
«Регионы активно противостоят любым поползновениям в сторону усиления охраны лесов, – говорит Шматков. – Почему это происходит? Это происходит из-за исчерпания ресурсов доступных лесов, которые не являются защитными».
С другой стороны, подобный подход повергает в шок тех, кто намерен вести легальный лесозаготовительный бизнес и вынужден арендовать лесные угодья. Использование новых поправок заинтересованными силами в своих интересах способно обескровить любой открытый бизнес в области лесного хозяйства посредством запрещения рубок на значительной части арендованных им лесных угодий. Причём при необходимости эта часть без труда может быть доведена едва ли не до 100%. У нас покрытие лесов больше 70% территории страны. И они хозяйственно не используются, устаревают, сохнут, горят, и страна с этого ничего не имеет. Взгляните на Европу: она вся изрезана автобанами, трассами, и никого это не смущает. Там ничто не помешало проложить дороги и построить жильё и предприятия там, где это было надо. У нас же всё время находятся какие-то «аленькие цветочки», сетуют лесопромышленники.
Примечательно, что новый расклад практически никак не задевает так называемых «чёрных лесорубов», действия которых, в отличие от соблюдающих все правила арендаторов, действительно наносят колоссальный ущерб природе. В сложившейся ситуации для экологов они не представляют интереса, так как бороться с ними трудно и малоэффективно. Очевидно, что всё это не устраивает легальных лесопромышленников.
Они считают, что «зелёными» движут сегодня совсем иные мотивы. И неплохо бы посмотреть, откуда они финансируются?
С продвижением в российское лесное законодательство поправок, столь рьяно поддерживаемых неправительственными природо-охранными организациями, ситуация угрожает принять самый серьёзный оборот для всей отрасли, которая и так находится не в лучшей форме. Для лесной промышленности нынешняя ситуация напоминает шагреневую кожу – это не трогай, туда не ходи. В результате из цивилизованной трудовой деятельности выпадают целые районы. В сельской местности у нас населённые пункты и так сплошь и рядом умирают. В таёжной местности они уже почти все опустели. Если так пойдёт и дальше, скоро в тайге вообще некому будет жить. В России экологи пока не идут ни на какие компромиссы, даже вопреки здравому смыслу. Очевидно, что у представителей неправительственных природоохранных организаций своё видение этой ситуации. Многие из них, возможно, искренне полагают, что люди в тайге могут жить и процветать благодаря сбору шишек и ягод. Только реальные примеры такого выживания сегодня можно пересчитать по пальцам, а пустеющих таёжных посёлков всё больше.
Так или иначе, ситуацией вокруг изменений в лесное законодательство должна озаботиться исполнительная и законодательная власть. Хотя бы потому, чтобы за заботой о редких растениях и животных, а быть может, и о чём-то ещё, не были забыты люди, живущие в отдалённых уголках страны и рискующие лишиться средств к существованию.
Формирование Лесной политики напрямую связано с лесовосстановлением.
Тема интенсификации ведения лесного хозяйства (расширенного воспроизводства лесов) стала основной в ходе дискуссии на состоявшемся в этом году в Архангельске заседании координационного совета (КС) по лесному комплексу, природным ресурсам и экологии при губернаторе области.
На заседании подчёркивалась: основная проблема лесопользования в Архангельской области — мы подошли к границе первичного освоения лесов. На 23% площади эксплуатируемые запасы почти полностью исчерпаны, это южные и прижелезнодорожные районы, где расположены наиболее продуктивные леса. На 54% территории уровень концентрации спелых и перестойных лесов низкий. Породная структура лесов последовательно ухудшается.
На совещании прозвучали различные мнения о проблеме интенсификации лесного хозяйства, что будет учтено при разработке стратегии развития лесной сферы региона и проявлении законодательных инициатив в виде наших предложений в адрес Минприроды РФ. Вместе с тем участники обсуждения вопроса сошлись во мнении, что в целом лесная национальная политика должна строиться с учётом региональных особенностей нашего Поморья.
Валерий ДМИТРИЕВ.