Порубочные остатки в нашей стране принято сжигать, часто даже там, где они не представляют сколько-нибудь серьёзной пожарной или санитарной опасности и не создают проблем для лесовосстановления.

Правила санитарной безо­пасности в лесах РФ допускают три возможных варианта очистки лесосек от порубочных остатков: «В очагах вредных организмов, повреждающих (поражающих) древесину, порубочные остатки подлежат сжиганию, мульчированию или вывозу в места, предназначенные для переработки древесины» — но два из них дороги (мульчирование и вывоз), поэтому на практике чаще всего применяется самый дешёвый — сжигание. При массовом проведении санрубок образуются огромные объёмы порубочных остатков, поэтому иногда их сжигание приводит к задымлению, сравнимому с задымлением от лесного пожара.

Риски, связанные с задымлением, в практике российского лесного хозяйства учитывать не принято. Традиции огневой очистки лесосек и сжигания порубочных остатков формировались тогда, когда о факторах, влияющих на здоровье людей, знали мало и думали редко, а крупных инфраструктурных объектов, работе которых дым мог серьёзно помешать, почти не было. Поэтому и сейчас порубочные остатки временами массово сжигают в непосредственной близости от поселений, автомобильных и железных дорог, не задумываясь о возможных последствиях. Вот так, например, выглядело сжигание порубочных остатков после сплошной санитарной рубки в квартале 40 Ореховского участкового лесничества 15 ноября 2018 года (судя по состоянию горящих куч, стадия наиболее интенсивного горения и дымления уже прошла):

Во время съёмки на лесосеке одновременно горели двенадцать крупных куч порубочных остатков, расположенных вдоль нового Приозерского шоссе — недавно построенной новой федеральной автодороги А-­121 «Сортавала», примерно в двадцати метрах от края проезжей части. Горящие кучи были оставлены вообще без присмотра — на лесосеке совсем никого не было. Особой пожарной опасности сжигание не представляло (всё вокруг было довольно мокрым после долгих дождей), но задымление было весьма изрядным. Ветер сносил дым на восток, в сторону от федеральной трассы — но меньше чем в километре от горевших куч проходит старое Приозерское шоссе, и оно было сильно задымлено. Примерно в двух километрах от горевших куч находятся крупные дачные посёлки — Прогресс, Орешек, Архитектор и другие, которые тоже оказались в зоне задымления.

И сжигателям, и тем, кто ехал в этот день по Приозерскому шоссе, с ветром сильно повезло — он уносил дым в сторону от трассы. Но если бы ветер поменялся, при таком интенсивном горении и выделении дыма на шоссе могла сложиться очень опасная ситуация из-­за плохой видимости. И ничего оперативно сделать с этим было бы нельзя — потому как у сжигаемых куч порубочных остатков не было ни людей, ни техники.

В большинстве европейских стран с развитым лесным хозяйством порубочные остатки рассматриваются как ценный энергетический ресурс — их собирают и продают для измельчения и сжигания в топках котельных и электростанций. Вот так, например, выглядят кучи порубочных остатков, собираемых после сплошных рубок в государственных лесах Латвии.

Такой подход полезен и для лесного хозяйства (приносит дополнительные доходы), и для природы в целом (позволяет хотя бы отчасти заменить невозобновляемые энергетические ресурсы возобновляемыми), и для здоровья людей (дым, в большом количестве образующийся при медленном горении мокрых порубочных остатков в кучах, вносит существенный вклад в общее загрязнение воздуха).

Но это, конечно, требует дополнительных первоначальных вложений — например, в перевод хотя бы части муниципальных котельных на местные ви­ды топлива (щепу, порубочные остатки и т. п.).

Об этом явно стоит задуматься руководителям густо­населённых регионов с разви­той инфраструктурой, где задымление создаёт самые большие риски, и где есть хорошие условия для вывозки из леса не только самой ценной древесины, но и низкосортной дровяной, и порубочных остатков.

Лесной Гринпис России.