Когда случается в жизни сложная ситуация, не поддающаяся пониманию, хочется обратиться к учителю, старшему товарищу, отцу, чтобы разъяснил он, как быть, что делать! Сейчас в нашем региональном лесном секторе именно такое положение. Но где тот корифей, который наставил бы на путь истинный? Маститые авторитеты помалкивают, большие начальники отводят глаза, а средства массовой информации уверяют, что всё прекрасно. (Надеюсь, это не про «Лесной регион». — Прим. редактора.)

Вот и попробовали мы обратиться к памяти сегодняшнего юбиляра, к Питириму Николаевичу Львову, и представить, что он сказал бы по поводу сегодняшнего положения в лесном секторе.

Напомним, он не дожил три года до великих перемен и, наверное, представить не мог их масштабность и глубину. Но многое предвидел! В его публикациях немало предупреждений об опасностях и рекомендаций о необходимых путях развития лесного дела. Сейчас жизнь подтверждает их актуальность.

Изменить или притормозить ход реформ в те годы не смогли бы даже великие государственные деятели, не входившие в команду реформаторов. Рядовые граждане и учёный мир вынуждены были принимать реформы как объективную реальность. Каждой отрасли производства, каждому региону необходимо было вживаться в новые политические реалии и находить в них возможности двигаться вперёд, лавируя между неожиданно возникшими преградами и используя новые преимущества.

На первых порах перестройки изменения лесных отношений были позитивны: главный объект труда и источник богатства – лес, остался в государственной собственности и в ведении федеральной лесной службы (Рослесхоза) с её надёжными лесничествами и лесхозами. На них же осталась забота по выращиванию новых лесов, от момента срубки древостоев до момента поспевания нового поколения деревьев. Была предусмотрена система партнёрских взаимоотношений региональных органов федеральной службы с местными органами власти, и интересы местного населения были защищены предоставлением широкого перечня прав и льгот на пользование лесом для собственных нужд. Заготовка древесины, её транспортировка и переработка оказались в частных руках, свободных от административного регулирования и мелочного управления. Был раскрепощён огромный потенциал частной инициативы и предпринимательства.

Наверное, Питирим Николаевич приветствовал бы такую диспозицию участников лесных отношений. Во-первых, она позволяла лесному хозяйству, сохраняя свой исторический опыт и традиции, передавать взрослеющие леса по эстафете от одного поколения лесоводов другому. За 3-4 поколения лесничих мог совершиться полный оборот хозяйства по хвойным породам (100-120 лет), и можно вырастить новый урожай спелой древесины. Новое положение лесозаготовителей тоже обозначено правильней – они лишь пользователи леса и должны соблюдать лесное законодательство и договорные условия. Одновременно Питирим Николаевич посетовал бы, что лесопромышленный комплекс не успел за «тучные» годы технически модернизироваться и оказался не готовым к работе в новых условиях. Не раз он повторял, что нужна более широкая линейка лесозаготовительной техники. От мощных высокопроизводительных «монстров» до маленьких маневренных машин, а также и удобных ручных инструментов. Чтобы осваивать не только обширные высокопродуктивные делянки, коих уже мало, но и неудобья, недорубы прошлых лет, заболоченные леса. Это необходимо для полного и комплексного освоения непростых северных лесных ресурсов, которое, по Львову, в будущем приобретает особое значение, а также для нарождающегося малого лесного бизнеса.

Дальнейшее развитие лесных реформ вызвало бы у Питирима Николаевича разноречивые чувства. Надо полагать, он был бы не равнодушным наблюдателем, а активным и горячим участником дискуссий. Ещё в годы застоя он бомбардировал самые высокие инстанции письмами о тревожном положении лесного дела на Севере. Как нужен сейчас голос Львова в парламентских дебатах, на межрегиональных лесных форумах, съездах лесничих, где решается судьба лесного хозяйства! Но такой голос не звучал, и региональный лесной комплекс, ведомый идеологами реформ и послушными исполнителям, утрачивал устои, игнорируя исторические традиции отечественного лесоводства. В результате он неотвратимо скатывался в сегодняшнюю действительность.

А эта действительность такова. Объём промышленного производства с началом перестройки резко упал и уже на протяжении четверти века заморожен на половинном уровне его возможностей. Размер ежегодных лесозаготовок не превышает 11,5 млн. кбм, вдвое меньше, чем было. Качество лесных ресурсов ухудшается. Массивы девственных ельников разъедают непонятные болезни деревьев. Продолжается экспансия малоценных лиственных пород. Объёмы лесовосстановительных работ, и в частности производства лесных культур упали в 3-4 раза. Затрудняется транспортная доступность лесных ресурсов. При этом негативные процессы скрыты в лесоучётных документах, потому что лесоустройство перестало функционировать, а лесная наука тоже попала в опалу. Региональное лесоуправление оказалось в информационных потёмках. Может, областная лесосека вовсе и не 24 миллиона кубометров, а гораздо меньше? Или она другая по структуре? Возможно также, из-за недостаточной информационной поддержки регион не сумел воспользоваться реальным лесным ресурсом – прекрасными молодыми сосняками, возникшими на вырубках и гарях в пятидесятых-шестидесятых годах. В годы перестройки они вошли в возраст рубок ухода и могли бы стать весомым ресурсом в антикризисных мерах. Но из-за задержки лесоустройства и структурных неурядиц органы лесоуправления не смогли оценить их высокие достоинства и распорядиться ими эффективно. Эти высоколиквидные ресурсы оказались растрачены на местном уровне.

По мнению академика Н. А. Моисеева, ключевые проблемы лесного комплекса находятся вне регионов. Они имеют не региональный, а общеполитический характер. Но, полагаем, Питирим Николаевич Львов ратовал бы и за региональную лесную политику. Многолесные регионы России (а их немного) несут большую часть тяжести общероссийского лесного комплекса, а также заботы по сохранению природного наследия. Поэтому они вправе рассчитывать на особые приоритеты и особую нишу в лесном законодательстве. Но этого нет! На межрегиональном уровне не состоялись политические дискуссии на такую тему, а Питирим Николаевич был бы готов к такому диалогу. Он ведь всегда выступал за ведение лесного хозяйства на географической основе.

С передачей полномочий по управлению лесами в регионы, которая осуществилась в соответствии с Лесным кодексом РФ 2006 года, вопрос областной лесной политики приобретает особую актуальность. Этот вопрос не исчерпывается Лесными планами областей. Те документы разработаны федеральными структурами по общефедеральному шаблону. А нужен документ более простой, но более глубокий, возможно, внутренний, отображающий ключевые особенности региона, опираясь на которые можно вывести региональный лесной комплекс из кризиса. Найти такие особенности и сформулировать Лесную политику Архангельской области можно только в результате совместных интеллектуальных усилий областной власти и региональной лесной науки, на которую Питирим Николаевич всегда возлагал большие надежды.

В своих исследованиях Питирим Николаевич уделял много внимания структурному анализу лесного комплекса, выбору оптимальных форм лесных предприятий. Его коньком было комплексное предприятие, в котором чётко обозначены лесоводственные приоритеты. Такое предприятие, по Львову, имея лесной фонд в хозяйственном ведении, должно было выполнять весь комплекс работ от посадки леса и уходов за ним до рубки и производства конечной продукции из заготовленной древесины. При этом предприятие, исходя из хозяйственной целесообразности, использовало бы и все другие продукты и полезности леса. Питирим Николаевич всегда уверял, что прижизненное использование леса может дать не меньший доход, чем срубка спелой древесины.

Сегодня лесопромышленные предприятия – арендаторы лесного фонда именно такие. Но что-то мешает им эффективно работать! Наверное, Питирим Николаевич заметил бы, что сегодняшним комплексным предприятиям не хватает экономической и законодательной мотивации в полной мере заниматься лесоводственной деятельностью, чтобы в будущем получить высокопродуктивный лесосечный фонд. «Кнут» есть, но где же «пряник»? И где уверенность, что сегодняшние вложения в лесоводство вернутся инвестору через десятилетия? А без них невозможны ключевые составляющие
развития: цивилизованное лесосеменное хозяйство на селекционной основе, высокотехнологичные лесопитомнические комплексы, плантационное лесовыращивание, тотальные уходы за молодняками, надёжная охрана от пожаров и болезней. Может быть, Питирим Николаевич порекомендовал бы областному руководству завести диалог на эту тему с крупными лесными корпорациями – истинными хозяевами лесопромышленного комплекса. По образу и подобию тех договоров о социальном партнёрстве, которые заключает сейчас с ними областная администрация. Или побудить их к выработке корпоративной, особо подчеркнём, публичной лесной политики. Это была бы декларация о намерениях и корпоративных лесоводственных приоритетах. Вероятно, это сейчас единственная возможность продвинуться к интенсивному лесопользованию, вдогонку за высокоразвитыми лесными державами.

В трудные времена особая роль отраслевой лесной науки. Но у Питирима Николаевича, заслуженного деятеля науки РСФСР, не хватило бы слов, чтобы охарактеризовать её современное положение. За последние два десятилетия не профинансировано ни одно серьёзное исследование. Научные коллективы прозябают или исчезли. Понятно, это общероссийская беда – нет бюджетных средств на полномасштабную научную деятельность. Но есть ниша в лесном законодательстве – льготное предоставление лесных участков на научной деятельности. Областное руководство может на любую важную для него проблему, требующую научной проработки, выделить лесной участок, подобрать арендатора в связке с научным коллективом и бесплатно получить научный продукт (обоснование, рекомендации, рецепт). Так ведь нет! Первые же попытки таких научных исследований были жёстко блокированы собственными же надзорными органами. У всего научного сообщества отбита охота к последней возможности заниматься наукой.

А что касается лесного образования, мы боимся и представить, что сказал бы Питирим Николаевич, глядя как его детище, северная лесная школа, завоевавшая высочайший авторитет и уважение, размывается сейчас в гуманитарной сфере.

Что сказал бы Питирим Николаевич… – вопрос риторический! Не исключено – учитель ответил бы вопросом на вопрос: а каково твоё личное участие в истории беломорской тайги, всё ли ты сделал правильно, не допустил ли где слабину? Лесовод не может плодотворно трудиться без оглядки назад, поэтому не надо стесняться каверзных вопросов.