Общепризнанным является факт, что действовавшая несколько десятилетий модель эксплуатации лесных ресурсов СССР (и России) исчерпала себя. Экономическая эффективность использования древесного сырья в нашей стране значительно уступает показателям конкурентов.

Неоспоримо наше мировое первенство по общему запасу леса, второе (после Канады) — по запасу на душу населения, также второе   место (после Швеции) – по запасу, отнесённому к единице общей территории страны. Экономическая доступность этого уникального возобновляющегося природного ре-сурса ограничена климатическими условиями (значительная доля лесов расположена в зоне многолетнемерзлых пород) и неразвитостью транспортной системы.

По данным публикаций, Россия имеет протяжённость автомобильных дорог общего пользования на единицу площади в 74, 25 и 4 раза меньше, чем соответственно Германия, Финляндия и Китай. Обеспеченность технологическими дорогами на одну тысячу гектаров покрытой лесом площади составляет в России 1,2 км (в   Швеции – 11, в Австрии – 36, в Германии – 45 км). Железнодорожная сеть страны не компенсирует общую дефицитность транспортного обеспечения экономики, в особенности – лесного комплекса.

Исторически важную роль в нашей лесной промышленности играл речной транспорт. Основная часть лесоперерабатывающих предприятий получала древесину по водным путям. В семидесятых годах прошлого столетия молевой сплав на сотнях рек страны был ограничен или запрещён директивными документами, принятыми без надлежащего научного обоснования.

Альтернативные виды транспорта леса не получили адекватного развития. Прекращение молевого сплава не принесло ожидавшегося результата в части эффективности рыбного хозяйства, в то время как отрицательные экологические и экономические по-следствия этого шага ощущаются до сих пор. Увеличение удельного веса автомобильных перевозок лесоматериалов усилило негативное влияние на среду обитания выбросами углеводородного топлива и продуктов его сгорания в почву, воду и атмосферу.

Резко возросла потребность в энергоресурсах для транспортировки древесины, увеличилась нагрузка на дороги общего пользования. Лесозаготовительные предприятия, примыкающие к малым
и средним рекам, лишились выхода к транспортным артериям. Десятки миллионов кубических метров древесного сырья оказались исключёнными из ресурсов вывозки. Гипотетическое восстановление объёмов сплава лесоматериалов в современном экономическом пространстве нереально по объёму необходимых капиталовложений, а также по фактору сезонности поставок.

Ресурсная база ЛК подорвана длительной интенсивной эксплуатацией. Известно, что плановая экономика СССР отвергала концепцию неистощительного лесопользования как противоречащую принципам социалистического хозяйствования. Срок использования лесосырьевых баз устанавливался на время амортизации основных фондов леспромхозов, что вело к быстрому истощению лесного фонда. При нормировании лесопользования в многолесных районах практически всегда применялись первая и вторая возрастные расчётные лесосеки, ориентирующие на использование спелых лесов за 40-60 лет.

Пример Архангельской области — «всесоюзной лесопилки» —вписывается в общую тенденцию. Леса области эксплуатировались, как и в других «лесоизбыточных» регионах, по принципу «план любой ценой». При объёмах рубки, близких в целом к расчётной ле-сосеке (24-28 млн. кбм), лесосеки в южных и средних лесхозах перерубались в два раза и более. При волевом увеличении лесосеки в 1981 году до 29 млн. кбм с включением в главное пользование притундровых лесов расчётный срок использования спелых лесов области составлял 50 лет, то есть в 2-3 раза менее срока выращивания.

Действующая в настоящее время расчётная лесосека (22 млн. кбм, в том числе более 2 млн. кбм в лесах Vа - Vб классов бонитета) превышает лесосеку неистощи-тельного пользования, определённую Северным НИИ лесного хозяйства в размере 17,6 млн. кбм. Использование расчётной лесосеки установилось в последние годы на уровне около 50%. Неосвоение лесосеки обусловлено неравномерной интенсивностью лесопользования по регионам области, что в свою очередь определяется транспортной доступностью лесных массивов. По опубликованным в 2000 году данным Архангельского управления лесами, только в четырёх лесхозах из 27 (Лешуконский, Карпогорский, Выйский, Северодвинский) с суммарной лесосекой 4,3 млн. кбм эксплуатационные запасы характеризовались как «близкие к естественным». В восьми лесхозах, примыкающих к железным дорогам Архангельск–Вологда и Коноша–Котлас, лесные ресурсы «практически исчерпаны». Ресурсы леса в остальных лесхозах оценивались как «истощённые».

Учёные и специалисты лесной промышленности постоянно говорили о пагубности волюнтаристского планирования лесоэксплуа-тации. В 1980 году в отраслевой газете Минлеспрома и Минлесхоза СССР «Лесная промышленность» была опубликована статья видных учёных-лесоводов о недопустимости волевого назначения параметров лесосеки исходя из потребностей народного хозяйст-ва в древесине. На многочисленных примерах было доказано, что в среднем по лесным регионам экономически доступный ресурс древесины не превышает одной четверти от общего запаса леса на территории (исходного планового параметра). Подобные расчёты по Архангельской области были выполнены в Архангельском институте леса и лесохимии, а также
в Центральном НИИ механической обработки древесины. Информация учёных не была воспринята плановой командно-административной системой.

Государственное финансирование лесохозяйственных работ не обеспечивало и не обеспечивает воспроизводство лесных запасов. В 1980 году затраты на лесохозяйственные мероприятия в СССР составляли около 50 коп. в год на 1 га лесных площадей. В 2006 году, по данным Рослесхоза, вложения в лесное хозяйство находились на сопоставимом мизерном уровне: менее 30 руб. в год на 1 га, что не обеспечивает даже заработной платы работников, не говоря уж о лесоустроительных и лесовосстановительных работах. Последнее масштабное лесоустройство проводилось в Архангельской области в 80-е годы прошлого века.

Лесному хозяйству необходимо государственное управление и государственное финансирование. Это положение является не просто одной из конкурирующих концепций, оно обусловлено объективными законами экономики и подтверждается мировым опытом. Общеизвестно, что при медленном обороте капитала (цикл возобновления лесных ресурсов – более 100 лет) экономические инструменты не могут действовать в полную силу. Остаётся надеяться на то, что уроки пожаров 2010 года, показавшие руководству страны отсутствие государственного контроля за лесами и вопиющие пробелы Лесного кодекса, создадут наконец предпосылки к разумной лесоэксплуатации.

Опыт Архангельской области подтверждает пагубные послед-ствия планирования лесопользования по валовым цифрам общего запаса леса на корню. В 1971 году был введён в действие первый из четырёх леспромхозов (Луковецкий), размещённых на железнодорожной линии Архангельск–Карпогоры, построенной для освоения лесных массивов правобережья Северной Двины. Проект Гипролеспрома и Гипролестранса предусматривал постоянное лесопользование при плановой годовой заготовке по 400-600 тыс. кбм для каждого предприятия. К 1986 году Луковецким ЛПХ был достигнут пик — 632 тыс. кбм, затем, по мере истощения лесосырьевой базы и увеличения расстояния вывозки, заготовка стабилизировалась на уровне 250 тыс. кбм в год, при отрицательных экономических показателях. Подобная динамика объёмов и результатов характерна и для соседних ЛПХ — Светлозерского, Сийского и Усть-Покшеньгского.

Характерны результаты подобного проекта, который был син-хронно осуществлён в Урало-Сибирском регионе на специальной лесной железнодорожной ветке Ивдель–Обь. Четыре новых леспромхоза прошли такой же путь набора, превышения проектных мощностей и резкого снижения заготовки. Через 25 лет ударной вырубки экономически доступные лесные ресурсы тюменской тайги в зоне действия этих предприятий оказались в значительной степени исчерпанными.

Истощение лесных ресурсов в доступных массивах нашей области привело к тому, что при относительно стабильной заготовке (11-12 млн. кбм в год) резко снижается объём наиболее ценного сортимента – пиловочника. За последние семь лет средний выход пиловочника из раскряжёвки снизился с 40-45% до 25-30%. Убытки лесозаготовителей от увеличения доли дровяной древесины и балансов многократно превышают по-тери от происходящего усыхания ельников. Увеличиваются ресурсы низкокачественной древесины, а лесопильщики, выпускающие экспортную продукцию и вносящие многомиллионный вклад в бюджет, испытывают дефицит сырья.

В 2006 году лесопильно-деревообрабатывающие предприятия получили редкий «подарок» от мирового рынка: по причине резкого снижения производства в Финляндии экспортные цены на пиломатериалы возросли более чем на 50%. Однако цена на пиловочник при его дефиците возросла вдвое, так что эпоха процветания для лесопильщиков не наступила. Кроме того, кризисный обвал экспортных цен в 2008-2009 годах подорвал общую эффективность ЛК.

Лесозаготовки остаются хронически убыточными все последние годы, независимо от конъюнктуры внешних рынков. Причина – картельные цены переработчиков.

По данным Департамента лесного комплекса Архангельской области (ныне – Министерство природных ресурсов и лесопромышленного комплекса), за 2006 год лесозаготовительная подотрасль понесла убытков на 292 млн. рублей, или примерно 33 рубля на каждый заготовленный кубометр лесоматериалов. В то же время лесопильно-деревообрабатывающие предприятия получили прибыль с каждого переработанного кубометра сырья в размере 125 рублей, а ЦБК – более 400 рублей. Подобное соотношение характерно и для всех последующих лет. Ценовой диктат переработчиков объективно подрывает сырьевую базу лесного комплекса при бездействии регулирующих государственных органов.

Предпринимаемые на област-ном и федеральном уровнях попытки решить эти проблемы через создание планов, концепций, стратегий, проектов и программ имеют общий системный дефект: отсутствие научного подхода. В результате появляются предложения по сокращению переработки лесоматериалов (финская консалтинговая компания) или по строи-тельству мощного ЦБК в Карпогорах (московский НИИ). Авторам, не обладающим достоверной информационной базой, выплачены весьма значительные денежные суммы, в то время как реальный интеллектуальный потенциал архангельских учёных, том числе – в Северном (Арктическом) федеральном университете, не востребован.

Лесной план области был составлен в 2008 году в «лучших традициях» плановой бюрократической системы. Все показатели рассчитаны с постоянным ростом объёмов без экономического обоснования и указания источников финансирования. Например, на 10 лет прогнозируется полуторный рост заготовки, причём с точностью до 100 кбм. При действии комплекса возмущающих факторов (природных — с одной стороны, рыночных – с другой) неудивительно резкое расхождение реальной картины с безвариантным прогнозом.

Методика решения задач развития отрасли общеизвестна: формирование и решение оптимизационных моделей, включающих в себя ресурсы, транспорт и переработку лесоматериалов, капиталовложения, а также реализацию лесных продуктов.

Назовём некоторые частные задачи, корректно решаемые экономико-математическими методами.

А. Лесные таксы. Скандинавия: высокие таксы, обеспечивающие выполнение всех необходимых мероприятий в лесных массивах, включая строительство дорог. Россия: относительно низкая попённая плата – отсутствие лесоустройства, дорог, охраны и т. д. Что эффективнее в наших конкретных условиях?

Б. Использование низкокачественной древесины: производство древесных гранул, гидролиз с получением биотоплива (аналогичного дизельному) или другой вариант.

В. Производство готовых изделий из древесины. Скандинавия: готовые изделия деревообработки составляют около 25% стоимости лесного экспорта. Архангельская область: около 2%.

Само по себе применение современных научных методов планирования развития отрасли недостаточно. Без решения вопросов рационального использования и возобновления лесных ресурсов на государственном уровне все дальнейшие проработки по ЛК становятся беспредметными. Настоятельно необходимо восстановление разрушенной государственной системы управления лесами.  

Лесная промышленность области неоднократно помогала восстанавливать народное хозяйство страны (1921 год – трест «Северолес»; послевоенный период) — ценой собственной сырьевой базы. Учитывая, что лесной комплекс остаётся основным источником благосостояния населения области, мы вполне обоснованно можем претендовать на возмещение этих исторических долгов федеральным правительством, что при существующем экономическом положении в стране является абсолютно реальным.

Природные ресурсы, материальный и кадровый потенциал промышленности, интеллектуальный потенциал Северного (Арктического) федерального университета позволят поднять эффективность лесного комплекса на необходимый уровень.

В. Л. Рымашевский,
доцент С(А)ФУ, канд. техн. наук.