Минувшим летом в Швеции побывала российская делегация по обмену опытом устойчивого лесопользования и лесоуправления. Чтобы примерить его к отечественной действительности. А если доведётся, то и поделиться чем-нибудь полезным из российской практики лесоводства с шведскими коллегами. Поводом для семинара послужило завершение 10-летнего русско-шведского проекта «Псковский модельный лес».

Впечатлениями делится заслуженный работник лесного хозяйства РФ Дмитрий ТРУБИН:

- Поездка была организована шведским агентством Sida по инициативе группы учёных из Шведского сельскохозяйственного университета под руководством профессора Пэра Ангельстама (он главный вдохновитель семинара), Матса Нордберга, Маринэ Элбакидзе и Пэра Хазеля. Они много работали в России и проявляют живейший интерес к нашему опыту, и не только к негативному. Среди российских гостей были учёные, региональные руководители и специалисты лесного хозяйства, общественные деятели из регионов Северо-Запада России: Архангельской, Псковской, Костромской областей, Республики Коми и города Санкт-Петербурга.

КАК РАБОТАЕТ ЧАСТНЫЙ БИЗНЕС

Первая тема нашей программы – знакомство с крупным лесопромышленным шведским бизнесом. Мы прибыли в офис достаточно известной компании «СтораЭнсо». Она владеет большими лесами, рубит их, перерабатывает заготовленную древесину, активно торгует на мировом рынке лесным товаром, а на вырубках закладывает и выращивает новые насаждения (для себя, заметьте, а не для «дяди»). Нам же было гораздо интереснее узнать о взаимоотношениях компании с государством. Это важнейшая сторона всех лесных отношений в любой стране. Россиянину трудно представить полновластного владельца лесов, почти независимого от государ-ства, который может выстроить своё ведомственное государство в общем шведском королевстве.

Первые взаимоотношения этих серьёзных субъектов возникают на делянках главных рубок. И вот мы – на делянке сплошной рубки. Делянка как делянка. Ельник (по-нашему, черничник) с приличной примесью крупных сосен и кривых берёз. Запас, правда, повыше – будет кубометров 300 на 1 га. Зато рельеф почти горный. Каменные глыбы нагромождены на неровных склонах. Сюда бы впору запустить легендарный шведский шагающий харвестер. Но нет, работающий агрегат на делянке — вполне обычный. У нас в Архангельской области этаких полно. И харвестер смело кувыркается среди поросших лесом каменных глыб. Аж на дыбы встаёт, однако стрижёт и стрижёт подряд, как под гребёнку, ёлки да берёзы. Но вот он приближается к двум гигантским красавицам-сос-нам... Всегда спокойный в критические моменты земляк Николай Степанович Кротов философски заинтересовался: срубит – не срубит? А не срубил! Знать, для сохранения биоразнообразия оставил. Для шведского лесопромышленника они не представляют практического интереса.

То, что остаётся после работы харвестера, обычно настораживает российских специалистов. Некоторые оставленные пни – высотой от двух до трёх метров. Границы делянок не прямолинейны, не отёсаны, не остолблены. Горы порубочных остатков никто, похоже, не собирается убирать. Везде оставлены засохшие или корявые ёлки, неказистые берёзы... Словом, по российским меркам — налицо преступная условно сплошная рубка? Где же шведские защитники природы, чтобы остановить это, по российским понятиям, варварство!

Если бы сюда нагрянул нашенский гослесоинспектор, он тот же час разорил бы эту компанию штрафами и неустойками! У хладнокровных шведов на всё свои убийственно логичные объяснения: «Высокие пни оставлены для птиц, чтобы им было где посидеть после сплошной рубки. На некоторые даже навешиваются скворечники. Покормилась пичуга личинками из-под коры, посидела на вершинке пня – и спать. Для этой же цели оставлены и сухие деревья. Если их много, тогда высокие пни можно не оставлять».

Лесосечную захламлённость гостеприимные шведы соберут на следующий год для целей биоэнергетики. Это записано в плане освоения делянки. Когда осыплется хвоя, специальный харвестер сгребёт сучья, ветви, вершинки, скатает их в огромные «колбаски», увяжет проволокой, и их увезут в ближайшую котельную. Берёзу оставляют в целях сохранения биоразнообразия, а границы делянки контролирует бортовая «джипиэска».  

Вопросы о пожарной безопасности, о том, что шведы будут делать, случись лесной пожар, сколько у них на тот случай припасено лопат, мотопомп и прочего, хозяев вообще обескураживают. Говорят: «Позвоним в пожарную службу (вроде нашего МЧС. – Прим. ред.). Они приедут и потушат. Да мы им будем помогать!».

САМ СЕБЕ ИНСПЕКТОР   

Но где же шведские «подзаконные» акты, которые регламентируют все процессы лесопользования? Хотя бы те же Правила заготовки древесины, которые определяют каждый шаг лесоруба в делянке в каждом уголке России? А их в Швеции просто нет!

В Швеции всё регламентируется ведомственными установлениями. Специальный менеджер по своему усмотрению разрабатывает план освоения конкретной делянки и передаёт его оператору харвестера. Вроде бы, иногда согласовывает их с государственным лесным инспектором. А если тот не согласен? Тогда менеджер ведёт переговоры. А если никто не уступит? «Ну, такого не бывает,   — улыбаются шведы. – Тогда, возможно, придётся   менять наши законы. Решать разногласия в суде у нас не принято».     

Государственного лесного инспектора, как и шведского полицейского, мы в шведской глубинке так и не увидели. Вот те на! Лесная страна живёт без государева ока! Всем правит целесообразность и ответственность частника-лесовладельца. Он всем известен, публичен и умудрён вековым историческим опытом глубокого уважения к лесу и к институту соб-ственности. Он заботится о своих работниках, о местных жителях, даже о птичках (вон – пеньки им оставляет), и, может громко будет сказано, о своей родной Швеции. У нас в России таких вроде не встречается, хотя и есть порядочные богатые люди с большими связями. Шведы уточняют: «Большие связи – это что?». Мы пытаемся объяснить, но они не понимают. Примитивный народ! Говорят, зачем это надо, если есть инициатива и хорошая идея, она сама найдёт дорогу. И приводят пример: когда местная промышленность стала угасать, некто Эрик Суландсен из Берслагена придумал создать курортную зону на коммерческой основе и позвонил тогдашнему премьер-министру Улофу Пальме.   Тот сразу поддержал задумку и помог реализовать эту идею.

В структурах лесного фонда   Швеции и некоторых регионов России, оказывается, много обще-го. В Швеции, особенно в её северных провинциях, в 50-70 годах прошлого века тоже излишне переусердствовали в освоении больших лесных массивов. Возрастная структура лесов стала неблагоприятна для дальнейшего развития лесной промышленности Швеции. Много было молодняков, остатков спелых древостоев. А средневозрастных и приспевающих насаждений, наоборот, было недостаточно для дальнейшего равномерного пользования. Преодоление проблем прошлых времён шведские специалисты видят в интенсификации лесохозяйственной деятельности. В частности, по их мнению, надо развивать и совершенствовать промежуточное пользование, удобрять приспевающие леса, развивать лесную селекцию и лесокультурное производство, усиливать мелиоративные работы.

Для удобства реализации этих направлений считается целесообразным   выделять в продуктивных лесах (это по-шведски, а по-русски – в эксплуатационных лесах) зону интенсивного лесного хозяйства и лесопользования, где можно было бы сконцентрировать финансовые и материальные ресурсы и инициировать господдержку. Эти соображения тесно перекликаются с нашими помыслами по северотаёжным   лесам   России.

Конечно, надо заглядывать в недалёкое будущее. И уже сегодня создавать его сырьевую базу. Базирующийся на шведской технологии её нынешний российский аналог «Псковский модельный лес» – маленький, но очень наглядный пример. Он демонстрирует реальные возможности развития. Разработанные в Швеции модели интенсивного лесопользования – часть такой программы. Такие очаги инноваций в лесном хозяйстве должны зарождаться и развиваться в каждом регионе страны, в том числе — и в Архангельской области. И не на перспективу в десять лет, которые пролетают незаметно, а на постоянной основе. И не под патронатом добрых соседей (им, конечно, огромное спасибо), а под патронатом родного государства.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СЕКТОР

В Швеции есть и государственный лесной бизнес. Далеко не всё национальное природное богатст-во там продано на корню.

...Мы едем знакомиться с государственной лесной компанией Свеаcког (Sveaskog).

Это акционерное общество со 100-процентным государственным капиталом. Ей поручено владеть всеми государственными лесами, которых в Швеции 21%, или 4,3 млн. га, из них 3,3 млн. га – продуктивные. Компания занимается лесным хозяйством, лесозаготовками, переработкой древесины, экотуризмом, биоэнергетикой.

Мы выделяем для себя главное – ведение лесного хозяйства.

Наверно, именно эта компания задаёт тон для всей Швеции в части организации лесовосстановления, некоммерческих рубок ухода,   увеличения продуктивности лесов, лесоустройства, лесного планирования и охраны природы. На праве дочерней компании у них есть селекционный центр, где восемь питомников выращивают ежегодно 120 млн. сеянцев с закрытой корневой системой (32% всей потребности в Швеции). Естественно, все они высаживаются на вырубках   площадью примерно 45 тыс. га. Это в десять раз больше, чем в Архангельской области, хотя площадь лесов почти равная. Семена для питомников заготовляются на специальных плантациях совершенной селекции. Ежегодно лес удобряют золой от биоэнергетики на площади 70 тыс. га и каждый гектар молодняка проходят с мотокусторезом или топором, чтобы отрегулировать породный состав и густоту будущего древостоя.

В лесах госкомпании есть несколько экопарков площадью по 1-7 тыс. га. Они занимают 5% общей площади продуктивных лесов компании. Другая дочерняя компания Свеаског занимается коммерческими услугами по организации популярных видов охоты. Свеаског владеет 50% акций деревоперерабатывающей компании СетраГроуп (SetraGroup), где 17 лесопильных заводов, объекты биоэнергетики и производства строительных материалов.

Совладельцами компании являются ассоциация лесовладельцев и ассоциация фермеров. Доходы Свеаског по акциям этой компании, а также другие доходы от коммерческого лесопользования позволяют финансировать весь комплекс лесохозяйственных работ, которые не приносят текущего дохода (как у нас говорят, «затратные» работы). Только на дороги тратится ежегодно 100 млн. шведских крон.

Всё лесное хозяйство Швеции находится на содержании собственника леса. И каждый собственник – будь то государство или мелкая компания, чётко видит в дальней и ближней перспективе окупаемость сторицей всех затратных работ.

Местное отделение Свеаског, которое представляет Элин Ларсон, обслуживает 470 тыс. га государственных лесов. Это как наш небольшой лесхоз (бывший). В нём работают четыре менеджера (каждый – по своему направлению), три рейнджера и шесть рабочих. Когда они уйдут на пенсию, их места сократят, и отделение целиком перейдёт на контрактный способ выполнения лесохозяйственных работ.

Пришли на недавнюю вырубку, где только что посажены сеянцы ели. Лесорубы вырубили ельник вплотную до изгороди небольшой фермы. Мы интересуемся: не писал ли фермер жалобы губернатору, премьер-министру, прокурору, королю на варварское уничтожение лесных угодий возле его жилища? Гид Элин удивлённо вскинула брови: «Нет! Мы предварительно согласовали с ним этот вопрос». Наивная... Ей бы пару активных российских пенсионеров, дали бы урок по связям с общественностью...

Вырубка была почти долгомошная. Местами под ногами прилично чавкала торфяная кашица. Лесосечная захламлённость была собрана и плотно скатана в «колбаски» длиной метров по пять и диаметром до полуметра, увязанные проволокой. Их штабеля уложены возле дороги для просушки перед отправкой в котельную. Подготовка почвы, по-шведски – скарификация, сделана специальным орудием, которое, сковырнув моховую подушку вместе с минеральным слоем, переворачивает их и делает бугорок. В каждый бугорок высажена ёлочка 20-сантиметровой высоты.

Профессор Жигунов из нашей делегации раскопал один бугорок и обнаружил торфяной брикетик, из которого выросло растение. Можно полагать, там осталось питания для ёлочки на первые дни   её жизни на вырубке и есть куда распускать корни в будущем. Элин показывает план освоения этой делянки: в 2015 году здесь предстоит первый приём некоммерческой рубки ухода, чтобы удалить лишнюю поросль берёзы и осины. Похоже, сплошная вырубка обречена на зарастание добротным еловым молодняком.