Сегодняшний разговор — с ветераном лесной отрасли Архангельской области, уроженцем Пинежского района Анатолием Панкратовым. До 1993 года Анатолий Александрович работал генеральным директором объединения «Двиносплав», которое ежегодно по рекам Севера сплавляло до 11 млн. кбм древесины. Только ранней весной после ледохода предприятия «Двиносплава» сплавляли до 1,5 млн. кбм в плотах зимней сплотки. Объёмы заготовки и вывозки леса составляли более 2 млн. кбм.
Предприятия «Двиносплава» проводили молевой сплав, вели летнюю, зимнюю и береговую сплотку леса, занимались строительством жилья и производственных объектов, подсобные хозяйства для обеспечения работников ЛПК мясом и молоком были едва ли не в каждом лесопункте, сплавучастке.
Крупный производственный комплекс успешно работал многие десятилетия и вполне мог бы работать и сейчас. Но тут подоспели революционные реформы начала 90-х годов. Как рассказал Анатолий Александрович, руководителям предприятий, входящих в «Двиносплав», было предложено сохранить существовавшую годами структуру объединения и после приватизации продолжить совместную работу. И для этого были все условия: лесфонд, производственные мощности для заготовки и транспортировки, флот, предприятия для переработки древесины (Исакогорская лесобаза, Маймаксанский лесной порт).
Договорились с руководителями предприятий о совместной работе. Однако когда дело дошло до подписания договоров, энтузиазм сотрудничества пропал, обещания забылись, и предприятия «Двиносплава» решили, что самостоятельно выживут в рынке. Не выжили. От некогда мощных предприятий остались одни воспоминания.
О том, как разваливали и как разваливались леспромхозы и сплавконторы, можно рассказывать очень долго, и вряд ли кому-нибудь, кроме ветеранов отрасли, будет интересно.
А что же делать сейчас, чтобы изменить ситуацию в лесной отрасли?
Анатолий Александрович считает, что крах лесной отрасли начался с запрещения молевого сплава по рекам Севера. Было запрещено использование современных лесных машин, которых только в Архангельской области работало почти 400 единиц. С бездарной приватизации. С того, что предприятиям ЛПК перестали кредитовать на льготных условиях создание межсезонных запасов древесины. А это привело к тому, что у приречных леспромхозов не стало средств для заготовки леса, на выплату зарплаты, налогов, приобретение техники, ГСМ. Рухнула вся система лесозаготовок и лесосплава. В области значительно снизились объёмы лесозаготовок.
И ещё один факт, о котором многие позабыли. В начале 90-х, когда страна оказалась в сложнейшей финансовой ситуации, государство не нашло ничего лучше, как забрать валютную выручку у лесоэкспортных предприятий. В результате лесопильщики оказались без оборотных средств, а значит, не смогли заплатить леспромхозам за пиловочник, прокредитовать ЛПХ зимнюю сплотку. Пострадали и лесозаготовители, и лесопильщики. А возвращать долг лесоэкспортёрам государство не думает до сих пор. Да и многих лесоэкспортных предприяий сейчас уже нет.
Свою лепту в разрушение ЛПК внёс и новый Лесной кодекс. До его принятия лесфонд, в том числе малым и средним предприятиям, распределялся по конкурсу. И уже конкурсная комиссия смотрела: есть ли у предприятия условия для ведения лесозаготовок – специалисты, техника, как предприятие платит налоги, зарплату. Если нет нарушений — получай лесфонд. Важно, что при распределении лесфонда учитывалось мнение руководителей районов.
С принятием Лесного кодекса, чтобы получить лесфонд в аренду, достаточно иметь много денег. Кто богаче, тот и выиграет аукцион. На первый взгляд это выгодно государству. На практике получилось с точностью до наоборот.
Немало арендаторов не осваивали расчётную лесосеку, не вносили своевременно арендную плату, а те предприятия, что были способны вести заготовку и переработку леса, простаивали без сырья.
В результате многие малые и средние предприятия обанкротились. А ведь ещё несколько лет назад малый и средний бизнес поставлял только на ОАО «Лесозавод № 3» до 400 тыс. кбм пиловочника в год.
Как видим, непродуманная, непрофессиональная лесная политика привела к кризису в ЛПК, а точнее, государственной лесной политики вовсе нет.
Это видно и по тому, что до сих пор для отопления ряда лесных посёлков завозится дорогостоящий мазут или каменный уголь.
И в то же время не работают многие лесные предприятия, способные поставлять топливо для местных котельных.
А те предприятия, что ещё на плаву, нередко бросают в лесу низкосортную древесину, поскольку цена реализации ниже себестоимости заготовки. Везут на свалку отходы лесопиления и деревооб-работки. По пальцам можно пересчитать районы, где развивается биоэнергетика. Это лишь подтверждает, что в государстве нет внятной лесной политики.
На закупку мазута, каменного угля для котельных государство находит немалые средства. Почему в таком случае не инвестировать средства в производство биотоплива, строительство сов-ременных котельных, работающих на местном топливе? Только вложение государством средств в развитие биоэнергетики позволило бы создать сотни рабочих мест, вовлечь в производство тепла низкосортную древесину и тем самым сэкономить средства, что сейчас бездумно расходуются на закупку каменного угля, мазута.
Несколько лет назад активно обсуждалось усыхание еловых лесов в междуречье Северной Двины и Пинеги. Специалисты предлагали приступить к заготовке леса на этой пожароопасной территории. И здесь дело не сдвигается с мёртвой точки. Стоимость балансов из усохшей древесины  довольно низкая, а лесопильщики «усохшую» вообще игнорируют. В социалистические времена в скандинавских странах особым спросом для строительства загородных домов пользовалась именно усохшая древесина из Архангельской области. Хорошо бы учёные подумали над тем, как эффективней использовать «усохшую».
Вполне возможно, что учёные САФУ предложат и варианты развития лесосплава. Средств на строительство лесных дорог ни у государства, ни у бизнеса недостаточно, значит, надо развивать альтернативные способы транспортировки древесины, и в первую очередь развивать лесосплав.
Большую озабоченность вызывает подготовка инженеров для ЛПК. Подражая западному образованию, теперь высшие учебные заведения выпускают магистров и бакалавров. И чем не устраивало высокое звание инженер?
Много лет Анатолий Александрович был председателем экзаменационной комиссии САФУ, и ему известно, что для студентов проблема пройти производственную практику, даже дипломникам бывает сложно попасть на предприятие, чтобы собрать материал для дипломной работы. Необходимо, чтобы наука теснее сотрудничала с ЛПК, предлагала услуги по совершенствованию производства.
 Несколько лет назад Анатолий Александрович ушёл на пенсию, но за положением дел в лесной отрасли внимательно следит, в том числе и благодаря «Лесному региону». И болит у него душа за судьбу ЛПК.
Сергей КОНДРАТЬЕВ.

Необходимое послесловие.
Как причудливо бывает переплетена наша жизнь. В 1965 году Анатолий Панкратов после окончания АЛТИ пришёл устраиваться на работу в Двиноважскую СПК к моему отцу, работавшему в те годы зам. директора СПК по кадрам. Прошёл путь от мастера запани Пенье до директора Двиноважской СПК. А с 1975 до 1990 года автор этих строк работал в «Двиносплаве» под чутким руководством Анатолия Александровича.
Въедливые читатели могут заметить, что Анатолий Александрович работал при социализме. А сейчас совсем другие времена, и прошлый опыт не так интересен. И эти читатели будут неправы. После ликвидации объединения «Двиносплав» Анатолий Панкратов был приглашён в Рослеспром, в структуру, которая управляла принадлежащими государству долями акций в лесных предприятиях. Несколько лет работал заместителем директора департамента ЛПК Архангельской области. Далее занимался лесообеспечением Соломбальского ЛДК, а затем Лесозавода № 3. И в эти годы предприятия работали устойчиво. Так что богатый производственный опыт и знания Анатолия Александровича были востребованы и в рыночные времена. Поэтому к мнению производственника-профессионала есть смыл прислушаться. А заголовок материала такой вот почему: в любые времена и на любых должностях, в любых ситуациях Анатолий Александрович всегда поступал по-мужски, а это сейчас не такое частое явление.