В одном из петербургских издательств готовится к печати книга «КАПИТАН ОТЕЧЕСТВЕННОГО ЛПК» о кандидате технических наук Александре Михайловиче Сумарокове – одном из самых известных ветеранов лесопромышленного комплекса нашей страны, чьё изобретение в своё время кардинально изменило деревообрабатывающую отрасль СССР. Автор книги, журналист Евгений Карпов, рассказал о том, как появилось это издание, и предоставил редакции нашей газеты фрагменты своих бесед с А. М. Сумароковым, на основе которых была написана эта книга.

- Как все отраслевые журналисты, посещающие лесные форумы, семинары и лесопромышленные выставки, я давно знаю Александра Михайловича Сумарокова, являющегося одним из самых авторитетных экспертов в области дерево­обработки. Его выступления всегда проходят при полных аудиториях, потому что он, как учёный-практик, предоставляет не только полную информацию по текущей ситуации в лесоперерабатывающей промышленности, но и делает абсолютно точные и объективные прогнозы, даёт дельные рекомендации по модернизации лесозаводов.

И когда у одного петербургского издательства появилась возможность подготовить книгу о А. М. Сумарокове и мне было предложено стать её автором, я посчитал это за честь.

Книга создавалась на основе многочасовых бесед с ветераном и его коллегами, так что, по сути, получилась не только история жизни и деятельности архангельского учёного, но, по большому счёту, история всей нашей лесной индустрии, в которой были как достижения, так и провалы.

Именно поэтому я считаю, что книга «Капитан отечественного ЛПК» будет интересна не только ветеранам отрасли, вместе с А. М. Сумароковым работавшим в годы создания современного леспрома в нашей стране, но и студентам лесных вузов и колледжей. Они смогут познакомиться с малоизвестными страницами истории СССР и узнать о тех перспективах, которые открывались перед советской лесной промышленностью.

Тогда этому помешала так называемая перестройка, которая привела к развалу Советского Союза. Но теперь у промышленности нашей страны вновь появились перспективы развития, реализовать которые предстоит новым поколениям россиян. И пусть деятельность Александра Михайловича Сумарокова станет примером для молодых учёных и конструкторов, которые сейчас начинают поднимать отечественную лесную науку и деревообработку.

Кроме того, книга о судьбе ветерана – настоящая инструкция по достижению большого человеческого счастья, потому что Александр Михайлович, вопреки многим жизненным обстоятельствам и тем историческим катастрофам, обрушившимся на наше государство, смог не только добиться профессиональных успехов и послужить Родине, но вместе с любимой супругой вырастить достойных сыновей и внуков. Удивительно, что оба его сына, ставшие медиками, хотя формально и не продолжили дело отца, тем не менее сохранили славные традиции своего рода, внеся достойный вклад в развитие страны и работая на благо людям.

Старший сын, Юрий Александрович, посвятил свою научную деятельность проблемам здоровья коренных и малочисленных народов мира – ненцев, саамов, инуитов и североамериканских индейцев. Бывая в стойбищах северных охотников и оленеводов, он не раз слышал от них добрые слова в адрес своего деда, который, в отличие от многих русских купцов, всегда давал справедливую цену за пушнину и не спаивал их «огненной водой». Не случайно Юрий свою диссертацию посвятил именно деду, который сделал много хорошего для коренных народов Севера.

Второй сын Сумарокова, Михаил Александрович, заведующий отделением онкологической клиники Архангельской области, за время своей многолетней врачебной практики спас немало жизней, в том числе – представителей малых народов Севера. Да и многие ветераны ЛПК, которых вылечил Сумароков-­младший, не раз благодарили Александра Михайловича за такого замечательного сына, талантливого хирурга, который смог остановить их смертельную болезнь.

Так что Сумароков-­старший вполне резонно считает себя абсолютно счастливым человеком и вспоминает слова своей любимой бабушки о том, что лучшее наследство для потомков – доброе имя, способное пережить века.

Книга выходит ограниченным тиражом, но в интернете будет размещён её электронный вариант, он будет доступен всем желающим прочитать о человеке, который многое сделал для развития лесной промышленности нашей страны.

ВПЕРЕДИ ПЛАНЕТЫ ВСЕЙ!

С разрешения автора и героя книги «Капитан отечественного ЛПК» публикуем некоторые фрагменты бесед журналиста с ветераном, которые легли в основу книги.

- Александр Михайлович, под вашим руководством была разработана и создана первая экспериментальная установка ЛАПБ­-1 (линия агрегатной переработки брёвен), которая буквально преобразила лесную промышленность Советского Союза и стала предметом зависти для многих деревообработчиков мира. Это оборудование, насколько я знаю, тогда даже продавалось за рубеж. То есть в те годы лесная наука в СССР развивалась едва ли не быстрее, чем в других странах. За счёт чего был достигнут тот уровень?

- Большого секрета тут нет – тогда государство не жалело средств для развития науки вообще и для разработок деревообрабатывающего оборудования в частности. Учёным и конструкторам предоставлялись все возможности для работы, финансировалась работа лабораторий и НИИ, а с другой стороны, предприятия поощрялись за внедрение новых перспективных разработок.

Труд инженера-­конструктора был не просто почётен, нам ещё гарантировались и высокая зарплата и достойные условия жизни. Примером может послужить моя биография – я ведь пришёл в ЛПК практически случайно, просто потому, что на тот момент именно Центральный научно-исследовательский институт механической обработки древесины (ЦНИИМОД) в своём объявлении о приёме на работу предлагал жильё, в котором нуждалась моя семья – у нас с женой уже был ребёнок, а квартирный вопрос тогда в Архангельске, как и по всей стране, разорённой войной, решался с трудом.

- То есть вы готовились совсем к другой профессиональной деятельности?

- Да, после окончания школы мы с моим другом пошли в мореходку, потому что не могли представить себя без моря. Я ещё увлекался и техникой, так что поступил на судомеханический факультет. Но покорить моря и океаны мне не довелось – до окончания мореходки я женился и переехал в Архангельск, а моя любимая жена упросила остаться на берегу, потому что не хотела надолго расставаться. Не имея возможности управлять кораблями, я начал их строить – устроился на судоремонтно-­судостроительный завод «Красная кузница» в Архангельске.

Наиболее интересным периодом за время довольно недолгой работы в должности инженера-­конструктора я считаю своё участие в строительстве нового корабля, собранного из уцелевших частей двух американских судов типа «Либерти». Во время войны эти корабли привозили грузы по ленд-­лизу и были потоплены фашистскими самолётами на Северной Двине.

Американцы специально разработали для ленд-лиза максимально удешевлённые, практически одноразовые су­да, однако мы смогли создать из двух разбитых авиабомбами «Либерти», поднятых со дна реки, работоспособное судно, которое затем несколько десятилетий использовалось нашим флотом.

Это была трудная и очень интересная работа, потому что, с одной стороны, нам удалось создать практически новое, надёжное судно, в чём-­то даже лучше тех самых «Либерти», а с другой – мы познакомились, что называется, изнутри с американской конструкторской мыслью, изучили их суда до мельчайшего винтика. Мне лично этот опыт исследования иностранной техники помог потом, во время работы в лесопромышленной отрасли, куда я попал, как уже говорил, по счастливой случайности.

Если бы на «Красной кузнице» обеспечивали молодых специалистов жильём, я бы всю жизнь так и занимался строительством и конструированием морских кораблей. Но в реальности нам с женой и ребёнком пришлось бы долгие годы жить в коммуналке – комнатке площадью пять квадратных метров, которую моя супруга получила от Архангельского хлебозавода, где она работала до замужества технологом.

И вдруг мне на глаза попалось объявление о приёме на работу, в котором семейным было гарантировано жильё! Вот так, практически случайно, я пришёл в Центральный научно-­исследовательский институт механической обработки древесины и остался в лесной промышленности на многие десятилетия.

- А каким образом в Архангельске вдруг появилось учреждение, в котором так щедро обеспечивали специалистов жильём?

- Дело в том, что в 1958 году руководитель нашей страны Н. С. Хрущёв, узнав, что ЦНИИ­МОД Министерства лесной и деревообрабатывающей промышленности СССР расположен в Москве, то есть очень далеко от лесоперерабатывающих предприятий, приказал перевести его в Архангельск, который всегда по праву назывался всесоюзной лесопилкой, потому что являлся столицей области, где работали самые мощные на тот момент лесозаводы нашей страны.

Переезд в провинцию был большой неприятностью для части московских сотрудников ЦНИИМОД, они старалась правдами и неправдами остаться в благоустроенной столице. Поэтому руководству института пришлось срочно добирать штат из местных инженерно-­конструкторских кадров, а переманить толкового специалиста тогда можно было только жильём, зарплата-­то у всех была практически одинаковая.

Так в декабре 1959 года я был принят на экспериментальный завод «Красный Октябрь» ЦНИИМОД, где впоследствии проработал более 40 лет и прошёл путь от инженера-­конструктора до заместителя директора ЦНИИМОД по научной работе и внедрению.

- Чтобы конструировать оборудование для ЛПК, надо знать всё о деревообработки. Как вы решили эту проблему?

- Сдал вступительные экзамены и без отрыва от производства учился в Архангельском лесотехническом институте, где получил диплом инженера-механика по машинам и оборудованию для деревообработки.

Учился я всегда с удовольствием, мне нравилось получать новые знания. И останавливаться после окончания института не стал, а поступил в аспирантуру, затем подготовил и защитил диссертацию в Ленинградской лесотехнической академии, получив степень кандидата технических наук.

Кстати говоря, тогда в коллективе ЦНИИМОДа была сформирована команда удивительно талантливых молодых учёных-­деревообработчиков, совместная работа с которыми помогла мне найти свой путь в науку. Мы занимались проблемами развития лесопромышленного комплекса, конструированием новых инструментов, оборудования, разработкой современных методов деревообработки, и нам удалось добиться больших успехов.

ДАЛЬНИЕ СТРАНЫ

- В вашем научном багаже немало публикаций не только в отечественных, но и в зарубежных изданиях. Кроме того, вы неоднократно выступали на международных форумах. Это не соответствует представлениям многих критиков Советского Союза о том, что выехать из СССР было невозможно.   

- Абсолютно не соответствует. Советские учёные, деятели искусств и спортсмены принимали самое активное участие в международной деятельности и пользовались огромным авторитетом во всём мире. А моя «кругосветка» началась в 1976 году, когда я был зачислен в резерв экспертов Организации Объединённых Наций (ООН), а конкретно – в ЮНИДО, специализированное учреждение в системе ООН, цель которого – содействие промышленному развитию и его ускорению в развивающихся странах и странах с переходной экономикой, а также продвижение международного промышленного сотрудничества.

Перед тем как отправиться в Вену (Австрия), где находилась штаб-­квартира ЮНИДО, я закончил в Москве Высшие курсы иностранных языков и прошёл собеседования в Центральном комитете КПСС, а конкретно – в отделе лесной промышленности этого высшего органа власти в Советском Союзе.

Потом, после прохождения собеседований в Вене, я был утверждён экспертом ООН и вошёл в состав советской миссии от ЮНИДО в Лаосской Народно-­Демократической Республике (ЛНДР). Эта командировка в Лаос продлилась с 1979 года до 1984 года, но это была не самая первая моя загранпоездка в карьере молодого инженера. До этого были выезды на международные симпозиумы, а ещё – работа в Финляндии. Там я вместе с представителем ВО Станкоимпорт Сергеем Павловым (зав. сектором Вологодского головного конструкторского бюро) занимался монтажом и запуском в эксплуатацию ЛАПБ на лесопильном заводе фирмы «План-­селл» в г. Китэ (Финляндия).

Кстати говоря, тогда я очень ясно понял, что такое капитализм. Финского предпринимателя, купившего оборудование в Советском Союзе, начали в буквальном смысле травить в собственной стране, причём давили на него не только конкуренты, но и представители государственной власти, которые лоббировали интересы производителей оборудования из капиталистических стран.

Надёжное современное оборудование из СССР, практически не имеющее аналогов в мире, смонтированное и запущенное в эксплуатацию при участии советских специалистов, могло бы работать долгие годы, принося владельцу прибыль, а бюджету Финляндии – налоги. Но финны сделали всё, чтобы разорить непокорного предпринимателя, тем самым дав урок другим: покупайте оборудование где угодно, кроме СССР.

К сожалению, спустя несколько десятилетий мне и в нашей постперестроечной стране довелось увидеть, как в условиях наступившего дикого капитализма ловкие пройдохи смогли в короткий срок разорить и довести до банкротства вполне преуспевающие предприятия...

- Но вернёмся к вашей командировке в Лаос. Чем вы там занимались?

- Я принял дела у предыдущего представителя ООН, эксперта ЮНИДО итальянца Питера Боретти. Моей первой задачей было достроить, оснастить оборудованием и запустить в эксплуатацию мебельную фабрику в столице Лаоса городе Вьентьяне. Правительству молодой народной республики, разорённой долгой гражданской войной и варварскими американскими бомбардировками, нужны были доходы от этой фабрики, строившейся при содействии ЮНИДО.

Приступив к работе и познакомившись со всеми чертежами и документацией, я понял, что сроки запуска фабрики можно серьёзно сократить. Дело в том, что по проекту всё оборудование должно было крепиться на фундамент специальными болтами. Что, во-­первых, значительно увеличивало сроки монтажа, а во-­вторых, в дальнейшем усложняло работу фабрики, потому что при переходе от производства одного вида продукции к другому было невозможно переставить станки, чтобы собрать их в новую технологическую линию. И это снижало бы прибыль, поскольку увеличивалось количество промежуточных операций по транспортировке заготовок.

И того, и другого можно было избежать, отказавшись от жёсткого крепления станков на фундаментных болтах. Я предложил устанавливать оборудование на виброгасители, что не только ускоряло монтаж, но и давало возможность в дальнейшем оперативно переставлять оборудование при изменении производственного процесса.

Моё предложение было поддержано коллегой, тоже экспертом ООН, но из Японии, господином Ашитоми, мы с ним обосновали это рацпредложение в служебном письме и получили разрешение от правительства Лаоса на внесение в проект фабрики изменений. Это позволило запустить фабрику на полгода раньше и затем, в ходе эксплуатации, помогло оперативно перестраивать производство под требования рынка.

Правительство ЛНДР высоко оценило строительство важного промышленного объекта, мне и моему японскому коллеге была вручена высшая награда Лаоса для иностранных граждан, внёсших большой вклад в развитие этой страны – орден Дружбы.

Вообще же ту командировку в Лаосе я бы разделил на три этапа. Во время первого я завершил строительство фабрики и приступил к выполнению обязанностей советника-­консультанта министра лесной промышленности и ремёсел в ЛНДР. Мне пришлось вплотную заняться решением сложной задачи: нужно было практически с нуля создать систему лесного хозяйства и эффективную лесоперерабатывающую отрасль.

Министр в этих вопросах практически не разбирался, поскольку не имел специального образования, а назначен на этот пост был исключительно за боевые заслуги во время борьбы с иностранными интервентами. Поэтому все важные отраслевые вопросы решал только совместно со мной, поскольку я уже смог зарекомендовать себя.

Сначала я инициировал проведение масштабного исследования всего лесного фонда страны и классификация основных пород, произрастающих в стране. К этой работе мной были привлечены опытные инженеры-­таксаторы (лесоустроители) из СССР. Проведение лесоустроительных работ и практически первая инвентаризация лесных запасов республики позволили начать процесс наведения порядка в лесах Лаоса, где до того процветала незаконная вырубка и контрабанда ценных пород древесины, в частности, красного дерева.

На втором этапе, когда в основном были выполнены конкретные задачи, поставленные ЮНИДО, я вместе с другими советскими специалистами вплотную занялись самой важной задачей, поставленной  нам руководством Советского Союза – проведением в Лаосе реформ, которые смогли бы помочь правительству этой страны построить социалистический строй в том виде, каким он был в СССР.

Однако, забегая вперёд, скажу честно, что эта попытка приобщения Лаоса к социализму советского образца успехом не увенчалась. Надо признать, что первые попытки переформатирования экономики, промышленности и сельского хозяйства Лаоса на советский манер были порой, мягко говоря, неуклюжими. Самым наглядным примером стал абсолютный провал с созданием в Лаосе колхозов.

Более эффективным могла бы стать наша работа на третьем этапе, когда в СССР появился такой многообещающий лидер, как Юрий Владимирович Андропов. Нам дали возможность работать с документами 1920–1922 годов. Многие из этих документов, формулирующие принципы Новой экономической политики (НЭП), реализуемой в тот период в нашей стране В. И. Лениным, были тогда ещё засекречены, и мы знакомились с ними в специальной комнате в посольстве СССР. Предполагалось, что они дадут нам возможность помогать правительству Лаоса в перестройке промышленности и сельского хозяйства, которая должна была проходить при нашем участии.

Практически, как я сейчас это понимаю, Андропов хотел «обкатать» обновлённые ленинские принципы НЭП сначала в Лаосе, а потом реализовать их в СССР. И мы видели, что они дают результаты, на рынках появились товары лаосских «нэпманов», росло материальное благосостояние рабочих и крестьян, а самое главное – мелких индивидуальных мастерских, и было покончено с дефицитом продовольствия.

Таким образом, уже самые первые реформы Андропова, ставшие третьим, самым продуктивным этапом работы советской миссии, дали положительные результаты даже в такой отсталой и разорённой стране, как Лаос того периода. Позднее Китай пошёл по тому же пути (в Лаосе работали китайские советники, которые внимательно следили за нашими действиями) и добился успеха.

Уверен, что подобные изменения, адаптированные для советских условий, помогли бы и нашей стране выйти на новый уровень развития, избежав тех бед, которые позднее повлекли реформы Горбачёва и Ельцина. Во всяком случае, именно политика Андропова в какой-­то степени повлияла на успешное развитие ЛНДР. И если бы он так рано не ушёл из жизни в 1984 году, то мы с вами сейчас наверняка жили бы в нерушимом, могучем и процветающем Советском Союзе на зависть всем нашим недругам.

Сейчас, по прошествии стольких лет, я невольно сравниваю тот переломный момент истории с нашим и начинаю понимать логику исторических процессов. Тогда СССР, несомненно, имевший массу проблем, мог бы решить их благодаря Андропову, представителю Комитета государственной безопасности. Но, к сожалению, этому начатому им преобразованию и модернизации СССР помешала его преждевременная смерть. Затем, когда Горбачёв и Ельцин привели страну к развалу в 90-е годы, сменивший их в начале 21 века В. В. Путин (опять же, один из представителей КГБ) смог буквально чудом удержать Россию на краю пропасти. И теперь именно он вытаскивает страну из того тупика, в котором мы оказались из-­за необдуманных действий предыдущих руководителей.

Так что я абсолютно уверен в том, что только такие твёрдые и вдумчивые люди, как Андропов и его последователь Путин, воспитанные партией и органами госбезопасности, могут считаться настоящими государственниками и способны уверенно преодолевать самые сложные исторические периоды в жизни нашей Родины.

Тем не менее тогда история жестоко обошлась с нашей страной, смерть Андропова положила конец разумным и последовательным экономическим и политическим реформам. Миссия в Лаосе тоже была свёрнута, а место советских советников тут же заняли представители Китайской Народной Республики, быстро включившие ЛНДР в зону своих интересов.

- Как вы в целом оцениваете вашу работу в Лаосе?

- Никогда не считал свою миссию в Лаосе зря потраченным временем. Прежде всего, лично для меня оказался крайне полезным полученный там опыт международного экономического сотрудничества. В процессе строительства и оснащения мебельной фабрики я освоил процедуру отбора оборудования, принятую в мире. По условиям ООН, в каждом конкурсе должны были участвовать несколько производителей, я сравнивал их технические параметры и стоимость, чётко обосновывая свой выбор.

За годы работы по созданию лесной и деревообрабатывающей промышленности Лаоса я познакомился со всеми передовыми и перспективными производителями станков, инструментов и оборудования, необходимых для нашей отрасли, узнал их сильные и слабые места, изучил мировые тенденции в развитии ЛПК.

Более того, по итогам каждого конкурса мне приходилось готовить подробный отчёт по международным стандартам, причём на английском языке. Так что, по сути, работа в Лаосе стала для меня очередной учёбой, в результате которой я достаточно крепко подготовился к работе на мировом рынке.

Более того, тщательное изучение истории НЭП и полученный опыт международного сотрудничества дали мне уверенность в том, что полученные знания помогут мне по возвращении в СССР принять активное участие в развитии отечественного леспрома. Я смог чётко сформулировать основные этапы того большого пути, который предстояло пройти советскому ЛПК, чтобы суметь «догнать и перегнать» лесопромышленников западных стран.

Объективно оценивая уровень зарубежного оборудования и невозможность быстрого преодоления нашего отставания от зарубежных производителей, я предлагал создавать совместные предприятия (СП) с наиболее развитыми странами. Это позволило бы легально завозить импортное деревообрабатывающее оборудование, без особых затрат получая возможность спокойно изучать самые передовые станки и линии, а на основе полученной информации разрабатывать отечественные аналоги, не затрачивая валютные средства на патенты и лицензии.

Именно таким путём позднее пошли китайцы, которым за сравнительно короткий срок удалось перейти от примитивного копирования к созданию собственных моделей.

Мои идеи получили поддержку на самом высоком уровне. Моё возвращение из зарубежной миссии совпало с очень важным событием – министром лесной, целлюлозно-­бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР был назначен Михаил Иванович Бусыгин (годы жизни: 1931–2016). Он являлся, по единодушному мнению ветеранов отрасли, лучшим руководителем леспрома нашей страны. Кстати говоря, хотя он родился в лесной деревне с характерным названием Крутая, трудовую деятельность после окончания техникума М. И. Бусыгин начал в качестве конструктора, как и я.

ЭПОХА ПЕРЕМЕН

- В то время, когда я вернулся из Лаоса, ЦНИИМОД был преобразован во Всесоюзное научно-производственное объединение «Союзнаучдревпром», в состав которого входило более 2000 лесопильных и деревообрабатывающих предприятий СССР, расположенных в различных регионах огромной страны – от Ивано-Франковска до Сахалина и Камчатки.

«Союзнаучдревпром» отвечал за развитие и техническое перевооружение всех этих предприятий перед Минлесбумпромом СССР, возглавляемым М. И. Бусыгиным. Я был назначен заместителем генерального директора по научной работе и внедрению.

Тогда в лесопромышленном комплексе прорывным проектом стало советско-­японское СП «Игирма–Тайрику» в посёлке Игирма Иркутской области. Японская компания в короткий срок построила и запустила современный деревообрабатывающий завод, по оснащению являющийся на тот момент едва ли не самым современным и высокопроизводительным в мире. На это предприятие я был направлен в качестве руководителя временного научно-технического коллектива (ВНТК), сформированного на базе специалистов «Союзнаучдревпром» (бывшего ЦНИИМОД), СибНИИЛП, Краснодарского СПКТБ, Краснофлотского ЭМЗ и Ижевского завода лесного машиностроения.

ВНТК проработал на совместном предприятии чуть более года – с конца 1986 до весны 1988 года, но за этот сравнительно короткий срок смог выполнить все поставленные ему задачи. Была произведена эскизировка оборудования и разработка технической документации, изготовлены станки и инструменты, на Канском ЛДК Красноярского края построен экспериментальный лесопильный цех (заслуга генерального директора Рабиновича), произведена подготовка к монтажу и пусконаладочным работам.

Следует отметить, что это была настоящая и серьёзная работа, контролируемая Советом министров СССР и Центральным комитетом КПСС, поэтому я, как руководитель ВНТК, ежемесячно отчитывался на коллегии Минлесбумпрома СССР о ходе работ. Всегда эти заседания вёл сам Михаил Иванович Бусыгин, все возникающие по мере обсуждения вопросы решались немедленно и сразу, потому что заранее приглашались необходимые директора.

Подготовкой коллегии, включая приглашение участников работы, руководил лично начальник технического управления Минлесбумпрома СССР Всеволод Дмитриевич Соломонов, который по полгода находился в посёлке Игирма Иркутской области.

К началу монтажа и пусконаладочных работ на коллегии было решено закупить в Японии электронные компоненты оборудования для предприятия, для чего по согласованию с фирмой «Тайрику Трейдинг» было решено отправить в Японию делегацию во главе с замминистра Н. Н. Копаевым. В её состав также вошли генеральный директор ЦНИИМОД Н. А. Фёдоров и руководитель ВНТК А. М. Сумароков.

В назначенное время все работы были выполнены, а в Японии были проведены переговоры, и на выгодных условиях работа была согласована. Если бы наработанные коллективом материалы были использованы так, как это было запланировано, то уже через несколько лет деревообрабатывающая промышленность Советского Союза преобразилась бы кардинально, в разы увеличив качество и объём выпускаемой продукции.

Дело в том, что представители научных, конструкторских и производственных коллективов вели полусекретную деятельность по разработке проекта, изготовлению и внедрению современного лесопильно-деревообрабатывающего завода на базе японского оборудования.

- Почему полусекретную?

- Японцы прекрасно понимали, чем занимается наша группа на строящемся предприятии, но делали вид, что ничего не происходит, никаких препятствий нам не чинили. Прежде всего потому, что этот завод был очень необходим Японии, испытывающей острый дефицит качественных заготовок пиломатериалов из ангарской сосны для строительства домов в Японии по техническим условиям японской фирмы. К тому же вся продукция не сушилась, а антисептировалась антисептиком, поставляемым Японией.

Свойства древесины из иркутских лесов были уникальными, причём предоставлялась она для СП по более чем привлекательной цене, значительно ниже общемировой. Поэтому японцы старательно «не замечали» того, что мы проводили замеры и срисовывали наиболее производительное оборудование.

Мы уже тогда делали то, что затем повторят китайцы, которые смогли в короткий срок догнать и перегнать ведущих мировых производителей благодаря именно беззастенчивому копированию лучших западных образцов. В деревообработке мы могли бы совершить подобный прорыв раньше КНР, тем более что мы не собирались брать японский проект целиком, поскольку их завод был буквально напичкан электроникой, скопировать которую нам было тогда не под силу.

Японцы это знали, поэтому в неофициальных договорённостях во время переговоров в Японии мы с ними планировали реализовать в ближайшем будущем устраивающий обе стороны вариант: мы делаем всё «железо», потому как наша промышленность тогда была способна сделать это не хуже японских предприятий, а они поставляют «мозги» – ту самую электронику, которую японцы на тот момент делали лучше всех в мире.

В итоге такого взаимовыгодного сотрудничества во всех перспективных лесных регионах СССР в короткие сроки могли быть построены современные деревообрабатывающие заводы, аналогичные иркутскому СП, но только полностью принадлежащие нашему государству, без зарубежных совладельцев.

Этот проект мог бы полностью реализовать мои идеи, изложенные в книге «Интенсификация лесопильного производства», вышедшей в Москве в 1988 году и вызвавшей огромный интерес в профессиональной среде деревообработчиков Советского Союза. Я написал её в соавторстве с Альбертом Александровичем Дьяконовым и Борисом Андреевичем Шатиловым. В этой сравнительно небольшой по объёму, но ёмкой по содержанию книге была изложена грандиозная программа технической модернизации леспрома СССР.

К сожалению, сформулированные в этой книге идеи, одобренные руководителями отрасли, так и не были реализованы ввиду всё тех же разрушительных процессов перестройки, которые просто уничтожили советскую промышленность.

Всё оборудование, разработанное и поставленное на Канский ЛДК, было разграблено новыми хозяевами, и только небольшую его часть генеральному директору совместного предприятия «Игирма–Тайрику» Иосифу Фомичу Подашеву удалось приобрести за бесценок для использования в качестве запасных частей. Так что в процессе перехода к рыночной экономике практически вся работа большой группы лучших советских специалистов была уничтожена.

Не был полностью реализован ещё один великолепный проект, в котором я тоже принимал участие. Пожалуй, не найти в истории ЛПК и, к сожалению, не ожидается в ближайшем будущем такого же уникального и эффективного решения по использованию лесосырья, как детище советских лесных учёных под названием «Усть-Илимский лесопромышленный комплекс».

Равного по своим масштабам проекта не было ни в Советском Союзе, ни в какой-­либо другой стране мира. В самом деле, ещё никому и никогда не удавалось разработать реалистичную производственную программу на 100 лет вперёд! Так советским учёным, экономистам и лесникам впервые в истории мирового ЛПК почти удалось воплотить принцип непрерывного и неистощительного пользования лесом, выдвинутый и научно обоснованный русским лесоводом Михаилом Михайловичем Орловым (1867– 1932).

- Почему почти удалось? Что пошло не так?

- Не удалось всё по той же причине: в результате развала СССР рухнула и стройная, разработанная авторами проекта система, которая определяла стабильный процесс работы этого лесопромышленного комплекса на долгие десятилетия вперёд.

Суть проекта заключалась в том, что группа производств, предусматривающих практически полную переработку лесосырья, была построена в самой гуще лесов, рядом с мощной ГЭС. Все лесные запасы, окружающие предприятия, были условно разбиты на 100 секторов. Каждый сектор давал объём древесины, достаточный для работы предприятий комплекса на целый год.

После вырубки сектор засеивался, чтобы через 100 лет его можно было вновь использовать. «Плечо вывозки» древесины из каждого сектора было минимальным, так что экономическая отдача комплекса была очень высокой. По сути, создателям комплекса в Усть-Илимске удалось воплотить мечту о вечном двигателе, остановить который было бы практически невозможно. И если бы не крах СССР, комплекс и по сей день уверенно снабжал бы страну и зарубежных потребителей качественной и недорогой продукцией, одновременно выращивая новые лесные массивы на месте прежних вырубок.

Про зарубежных потребителей надо сказать особо. Дело в том, что Усть-­Илимский лесоперерабатывающий комплекс задумывался и реализовывался как международный, в нём активно участвовали страны, входящие в Совет экономической взаимопомощи (СЭВ), созданный по инициативе Советского Союза в 1949 году и просуществовавший до рокового 1991 года.

Усть-Илимск стал одним из самых показательных примеров взаимовыгодного сотрудничества социалистических стран. В строительстве комплекса участвовали болгары, поляки, немцы и венгры. И планировалось, что все союзники СССР будут получать продукцию предприятий комплекса по особым, более чем лояльным ценам, компенсируя тем самым свои вложения в этот международный проект.

Руководил этим грандиозным строительством Бусыгин – будущий лучший лесной министр в истории нашей страны, о котором я уже говорил.

В 1980 году было принято решение: объединить министерства лесной, целлюлозно-­бумажной и деревообрабатывающей промышленности. Первым заместителем руководителя нового министерства стал М. И. Бусыгин, который на деле доказал эффективность тако­го объединения, поскольку построил и запустил в действие лесопромышленный комплекс, включавший в себя все основные процессы, которыми управляло новое министерство: от лесозаготовки и лесовосстановления до практически безотходной переработки древесины.

В 1982 году Бусыгин занял пост министра, а в 1988 году Министерство лесной, целлюлозно-­бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР было переименовано в Министерство лесной промышленности СССР.

К сожалению, тогда уже начались процессы распада, запущенные горбачёвской перестройкой, и в 1989 году М. И. Бусыгина, мешавшего команде Горбачёва разваливать советскую промышленность, в том числе лесную, отстранили от дел, отправив на персональную пенсию.

Замечу, что в партийном руководстве страны и в министерствах СССР продолжали работать люди по возрасту гораздо старше Бусыгина, но их не трогали, не отправляли на пенсию, потому что они устраивали «реформаторов», поскольку были безропотно лояльными к непродуманным решениям Горбачёва, которые вели к развалу советской экономики и всего государства. Избавлялись от людей думающих, совестливых, радеющих за народное хозяйство, от таких как Бусыгин, которому, говоря словами героя легендарного фильма «Белое солнце пустыни», было «за державу обидно».

Позднее Михаил Иванович Бусыгин в узком кругу друзей с горечью вспоминал, как именно его снимали с работы. Во Дворец съездов, где проходил первый Съезд народных депутатов, его привезли больного, с высокой температурой, и посадили напротив трибуны.

Выступавшие в основном говорили об отрицательной стороне его деятельности, и каждый старался побольнее ударить, причём обиднее всего, что говорили-­то бывшие друзья и товарищи по Совмину СССР и ЦК КПСС. Главным пунктом всех выступлений стал скандально известный Байкальский целлюлозный комбинат, на котором, к счастью, ему довелось работать только главным инженером.

Как вспоминал М. И. Бусыгин, построили этот завод именно там, около уникального озера, из-за острой необходимости в специальной секретной целлюлозе, для которой требовалась глубоко очищенная вода, что, естественно, было возможно только на Байкале. Сам Бусыгин не имел никакого отношения к решению по созданию комбината на Байкале, но никого из выступавших на том съезде это не интересовало – виновен во всех экологических бедах лично министр!

Больнее всего Михаилу Ивановичу было то, что почти все его прежние друзья и соратники на том «перестроечном» судилище стали видеть в нём только отрицательное. И всё же даже горлопаны-­критиканы того шумного времени не могли зачернить всё то хорошее, что сделал для страны лучший лесной министр СССР, поэтому, учитывая все его огромные заслуги перед страной, его не сняли с работы, как это планировалось, а просто отправили на заслуженный отдых.

Руководил всей этой вакханалией псевдодемократии и официально председательствовал на том шумном съезде лично Горбачёв. Я навсегда запомнил это неприятное заседание, на котором лесную отрасль нашей страны лишили самого талантливого руководителя. Эта несправедливая отставка обрекла ЛПК СССР на последовавший затем крах лесной отрасли и разорение сотен и тысяч лесхозов, лесных посёлков, уготовав нищенское существование для живших и работавших там людей.

Появившиеся затем и не ликвидированные до конца даже сейчас такие серьёзные проблемы, как постоянные лесные пожары и «чёрные лесорубы», ведущие незаконные вырубки леса, тоже во многом связаны с тем «обезглавливанием» Министерства лесного хозяйства СССР, произошедшим на том печально знаменитом первом Съезде народных депутатов, проходившем под руководством Горбачёва.

От редакции: В приведённых нами отрывках бесед журналиста Евгения Карпова с Александром Михайловичем Сумароковым рассказывается всего лишь о некоторых периодах жизни и деятельности заслуженного ветерана ЛПК. Полная история – в книге «Капитан отечественного ЛПК», электронная версия которой будет доступна в интернете после выхода печатного издания.

Опубликовано в "Лесной Регион" №19(352)